— Не сейчас. Похоже на новую байку. Вы рассказывали, как расстроилась ваша женитьба.

— Так и было. Дедуся как раз спросил меня: «Вуди, она давно в тягости?»

— Нет, он еще объяснял вам, что вы не сумеете прокормить жену.

— Сынок, если ты все знаешь сам, то и рассказывай. Я пылко отрицал подобную идею, однако дедуся заметил, что я лгу — нет другой причины, по которой может захотеть жениться семнадцатилетний мальчишка. Замечание это особенно рассердило меня — потому что у меня в кармане лежала записка: «Вуди, родной, я влипла, не знаю, что делать».

Дедуся настаивал, и я трижды отпирался, с каждым разом раздражаясь все больше. Наконец он сказал: «Ну, хорошо, не хочешь — молчи. А она показала тебе справку о беременности за подписью доктора?» Айра, я невольно все выболтал. «Нет», — говорю.

«Хорошо, — сказал он. — Я все улажу. Но только один раз. И впредь — чтобы пользовался изделиями "Веселые вдовушки", пусть даже твоя милашка твердит, что беспокоиться не о чем. Или ты еще не знаешь, что их продают в аптеках?»

Ну, а потом дед заставил меня сперва дать клятву и рассказал о Фонде Говарда, и о той награде, которая ждет меня, если я женюсь на девице из их списка.

Вот и вышло, что, едва я получил от адвоката письмо на свой восемнадцатый день рождения, как вдруг отчаянно влюбился в одну из перечисленных в списке девушек. Мы поженились, нарожали детей, а потом она сменила меня на новую модель. Ты тоже, небось, от нее.

— Нет, сэр, я происхожу от вашей четвертой жены.

— От четвертой, да? Посмотрим… от Мег Харди?

— По-моему, она была у вас третьей. Я от Эвелин Фут.

— А, да! Хорошая была девушка. И пухленькая, и хорошенькая, и ласковая, а плодовита, как черепаха. А какой кулинар… Слова плохого ни разу не сказала. Таких теперь больше не делают. Лет на пятьдесят, наверно, помоложе меня, только этого не было заметно: я и седеть начал, когда мне уж стукнуло полтораста. И знала о моем возрасте: каждый из нас имел родословную с указанием даты рождения. Спасибо тебе, сынок, что напомнил мне об Эвелин — она восстановила во мне веру в женский пол, когда я ее уже почти потерял. А что еще сохранилось о ней в архивах?

— То, что вы были ее вторым мужем и от вас она имела семерых детей.

— Жаль. А я надеялся, что найдется и фото. Хорошенькая была, улыбчивая. Когда мы познакомились, она была замужем за одним из моих кузенов, за Джонсоном, мы с ним вели общее дело. По субботам мы с кузеном, Мег и Эвелин собирались за пивом и пиноклем. А потом мы поменялись — законным путем, через суд, когда Мег решила, что ей больше нравится Джек… да, Джеком его звали… И Эвелин не возражала. Не только на бизнесе — на нашем пинокле это не отразилось. Одно из достоинств Семей Говарда в том и состоит, что мы исцелились от ядовитого порока ревности за многие поколения до того, как это сделала вся наша раса. Пришлось — при таком-то положении дел. А у тебя ее стерео не найдется? Может быть, голограммы? Как раз тогда, кажется, Фонд начал делать снимки для брачных контрактов.

— Посмотрю, — пообещал я. И тут мне пришла в голову блестящая идея. — Лазарус, как все мы знаем, в Семьях время от времени повторяются одни и те же физические типы. Я запрошу в архивах список женщин, происходящих от Эвелин Фут и проживающих на Секундусе. Есть достаточно большая вероятность того, что среди них может оказаться двойняшка Эвелин — вплоть до улыбки и доброго характера.