Вселенная родилась из крохотной светящейся точки, в неё же она превратится, когда умрёт.

Для вселенной Стэнли лезвие энергетического ножа, вспыхнувшее на расстоянии вытянутой руки, как раз и было той самой точкой отсчёта начала и конца, кроме которой не осталось ничего во всём мире.

В эти последние мгновения жизни он не вспомнил прошлое и не заглянул в будущее, которого у него уже не было, а просто отчётливо и ясно понял, что погиб из-за своей жадности. Попался на крючок, словно глупая безмозглая рыба и, что самое обидное, этот грёбаный НОЙМ, который прямо сейчас располосует его вдоль и поперёк безжалостным лезвием всепроникающего энергетического ножа, имеет от силы тридцать второй-тридцать третий уровень. Что на четыре деления ниже его собственного тридцать шестого.

Пока один ослеплял его фарой, второй, находившийся сзади, спрыгнул и, пробежав от силы тридцать метров, оказался рядом с ничего не подозревающим стрелком. Простая и незамысловатая комбинация, стоившая ему жизни.

Пустые магазины начали своё бесконечно долгое падение к земле, а вслед за ними устремилась вниз срезанная в районе локтя рука.

Он мог бы дёрнуться в сторону. Мог даже предпринять безумную отчаянную попытку что-либо сделать, но с отрубленной конечностью это уже не имело особого смысла.

Вспышка яростной боли ударила по мозгу светом ста тысяч автомобильных фар, но зрение было уже не нужно умирающему хищнику.

– Бемби! Здесь двое низкоуровневых НОЙМов разрезают меня на куски…

Вторая рука последовала вслед за первой.

– Что! – Потрясение было настолько сильным, что лидер группы преследования сбилась с заданного темпа, слегка замедлив движение.

– Грамотно сработали. Развели как пацана, и убили.

Нереально дико было слышать подобные речи от живого человека, но Стэнли никогда не отличался особенным чувством юмора, поэтому заподозрить в этих словах неудачный розыгрыш было невозможно.

– Что ты говоришь?! – Она всё ещё не могла поверить в то, что услышала.

Правила этой игры устанавливала группа Бемби, и никто другой. Именно они были охотниками, преследующими, впивающимися своими острыми клыками в горло испуганных жертв. А то, что сейчас говорил Стэнли…

Это…

Это…

Это было немыслимо!

Окаменевшая статуя неподвижно стояла там, где её настиг нож безжалостного мясника, и если бы не вполне реальная кровь, хлещущая из перерубленных вен можно было подумать, что это действительно каменное изваяние, а не живой человек.

Я не испытывал извращённого удовольствия, разделывая на части эту бешеную гиену. По большому счёту, у меня не было вообще никаких чувств, кроме опустошённости. В моменты смертельной опасности организм собирается в тугую пружину, готовую распрямиться в любую секунду, а когда опасность проходит, напряжение спадает и остаётся только усталость и пустота.

Я не убил охотника сразу, потому что мне нужно было, чтобы он сообщил своим партнёрам, что находится вне игры. А значит то, что до этого считалось лёгкой забавой, может обернуться смертельно опасной западнёй. Теперь уже – для них самих.

Кроме того, у меня не было уверенности, что даже теперь, при раскладе трое против троих мы сможем отбиться от преследователей. Мне повезло один раз – и в запасе ещё оставалось непроверенное оружие В. Вилли. Но Кай был тридцать шестым, Герда – тридцать пятым, а я тридцать третьим уровнем, и при таком раскладе исход противостояния с охотниками, один из которых был минимум тридцать восьмым, представлялся более чем проблематичным.

Одним словом, мой расчёт строился на элементарном запугивании противника на том, что он, будучи подавленным жестокой расправой, не рискнёт вступить в схватку, исход которой невозможно предугадать.

Уже совершенно ничего, не опасаясь, я подошёл вплотную к агонизирующему НОЙМу и предложил:

– Передай своим то, что я скажу сейчас – и ты умрёшь быстро, как воин, от удара в сердце, a не катаясь по земле с визгом и наматывая на тело вывалившиеся внутренности.