Также мне в качестве бонуса отдавали Галапагосские острова. Ну, я понимаю испанцев. Чтобы их как-то использовать, нужно сначала пиратов оттуда выбить. Занятие, которое можно назвать бесполезным, потому что бороться с пиратами, почти то же самое, что бороться с тараканами, все равно откуда-то наползут, чаще всего от соседей. Но это уже проблема Долгорукого. Формальности я утряс, а ежели он хочет там нормально устроиться, то проявит все свои знания и умения на полную мощность, дабы жизнь эта была приятной во всех смыслах. Уж фантазии и упорства Ваньке не занимать, одна афера с поддельным завещанием чего стоит.

Правда, теперь Долгорукого нужно было еще дождаться. Он составил компанию Петьке Шереметьеву, отправившемуся к казачьему атаману Лопатину Андрею Ивановичу.

Гонец утром принес весть, что Барятинскому удалось воспользоваться отсутствием большей части крымского войска во главе с ханом и занять Перекоп, и теперь он там ожидал Ласси. Шереметьева и Долгорукого в составе армии не было, они уже отделились, направляясь со взводом драгун к Лопатину, и известий от них я не получал давно. Настолько давно, что уже начинал нервничать.

Трубецкой зарылся по уши, пытаясь разгрести сложные взаимоотношения шляхты с окружающим миром. Отношения эти настолько радовали Никиту Юрьевича, что он дважды прислал уже письма-отчеты, в которых проскальзывали нецензурные выражения, которые он от переполнявших его чувств был не в силах даже затереть. Хорошо еще, что самая непримиримая часть его новых подопечных либо осталась, либо ушла к Варшаве и западнее, на земли, которые сейчас принадлежали Пруссии, согласно Варшавскому договору.

И лишь Фридрих гордо шел по Финляндии, неторопливым шагом, забирая все больше и больше территорий, которые, если честно и не сопротивлялись особо, потому что защищать их было некому. Думаю, такими темпами к зиме можно объявлять бывшее Финское княжество Финской губернией, не дожидаясь подписания мирного договора, и ставить генерал-губернатором Фридриха. По размерам эта территория будет как бы не побольше не доставшейся ему Пруссии; от начальства, то бишь от меня далеко, живи – не хочу. Пускай на флейтах для своей польской шлюшки играет, и проводит испытания своих в большинстве своем разумных теорий в полевых условиях. Я же собираюсь вместе с генерал-губернаторством предоставить ему полную свободу действий в качестве внедрения нововведений, как он их видит. Это будет своеобразный полигон, потому что, сдается мне, что в отсутствие бесконечных войн и дележа чьих-то наследств, Фридрих способен на еще более грамотные и весьма своевременные реформы, чем те, коими он славился в моем мире. Ну а я буду запрашивать отчеты, посылать проверяющих время от времени и, если меня что-то заинтересует, то это вполне можно попробовать внедрить в практику во всей Российской империи.

Я вздохнул. В моей жизни и правлении наступил тот момент, когда дел наваливалось столько, что они грозили погрести меня под собой. Я элементарно не успевал за постоянно меняющейся обстановкой. И сейчас, когда, наконец-то начали появляться способные и талантливые люди, способные проявить себя на управленческой стезе, я начал задумываться о создании какого-нибудь законодательного органа. При этом Парламент меня категорически не устраивал, так же как различные Думы. Я вовсе не был шовинистом, но никогда не считал, что кухарка может чем-то управлять, кроме своей кухни. И то, чаще всего, лучшие кухни находятся под руководством шеф-поваров, а вовсе не кухарок. Наиболее оптимально было бы создать нечто достаточно компактное на основе Императорской канцелярии, с введением званий титулярных советников – мне просто нравилось, как это звучит. Вот эти самые титулярные советники и составят законодательный кабинет.