И Надир, и испанцы будут счастливы такому исходу и даже не попытаются возражать, в первое время, а потом придут англичане, может быть одни, а может и с голландцами, и всем станет резко не до смеха, потому что за Индию, что ни говори – стоит биться. Только вот не мне, у меня и своих битв достаточно.

Но черт возьми, я-то надеялся, что голландцы высадятся где-нибудь в районе Бразилии. С португальцами проще было бы договориться, они настолько сильно зависят от Британии, что с удовольствием пошли бы на сделку в обмен на некоторое ослабление этого ига хоть в какой отрасли. Ну да ладно, будем играть теми картами, что нам сдала судьба, или кто там за феномен всемирного невезения отвечает?

С другой стороны, если все-таки договоримся, то у нас появится порт, чтобы в Тихом океане можно было куда-то пристать и не нарваться на пулю или дротик, смазанный кураре, потому что неподалеку от Эквадора расположилась гряда Галапагосских островов, которые, несмотря на активную вулканическую деятельность, вполне пригодны для строительства военных баз. Да и пиратство можно поприжать, взяв острова под свой контроль. И я даже знаю, кто, в случае успеха составит основной воинский костяк – да казаки. Те что погорластее. Вот уж эти точно дадут пиратам прикурить. А чтобы их потребность в зипунах обеспечить, я даже, возможно, уподоблюсь бритам и начну каперские свидетельства раздавать. Вот казачки-то порадуются. Вскочив, я снова подошел к карте, внимательно ее изучая. Отсутствие Антарктиды немного смущало, но да ладно, я-то знаю, что она там.

В кабинет вошел Митька со свежей газетой и молча положил мне ее на стол, поставив рядом кофейник. Вот, кстати, если удастся что-то с Эквадором решить – то там можно просто прекрасный кофе выращивать.

Подойдя к столу, я взял чашку, налил кофе из кофейника и плеснул немного молока, сдобрив сахаром, после чего сделал глоток, покосившись на газету.

Ушлый Юдин успел развернуться не только почитай по всей России: ту типографию, в которой Фридрих в Берлине себе на жизнь зарабатывал, перепечатывая переведенные тогда еще листы, он у Фридриха выкупил, расширил помещение и соответственно производственные площади, найдя владельца и выкупив весь дом, в котором ютилась крошечная типография Фридриха, и теперь у нас собственное агентство новостей начало образовываться. А в газете появилась пара страниц, посвященных заграничной жизни, которые пользовались стабильным успехом, ведь жизнь заграничных монархов, в отличие от моей, так и била ключом. Балы, маскарады, официальные любовницы на контрактной основе… Плевались, читая, называли срамотой, но все равно, черт их подери, читали. Есть у меня смутные подозрения, что Юдин на газетах не остановится, и в итоге его семейство станет медиамагнатами и мультимиллиардерами. Ну а пока он мне именно как газетчик и журналист нужен.

Кровно заинтересованный в том, чтобы дело быстро пошло на лад, Афанасий Абрамович Гончаров, коего я припахал к развертыванию бумажного производства по всей России, подошел к своему контракту со всей ответственностью. Он даже где-то откопал местных Кулибиных, которые посовещались с болтающимся без дела из-за отсутствия идей Джоном Кеем, и почти на пятьдесят лет раньше Робера умудрились собрать станок, который все деревянные остатки, а также макулатуру перерабатывал в бумажное сырье. Гончаров тут же организовал сбор всех плотницких отходов, уже ненужных бумаг и прочего для изготовления сырья для газет, куда оно шло куда более низкого качества, чем на другие изделия. Народ быстро это просек и вторичное сырье начали сдавать тоннами, что позволило увеличить объем готовой продукции, без большого ущерба лесного массива. Я же отдал приказ о санитарной вырубке для тех же целей, и в бумажные уже не мастерские, а полноценные фабрики начали свозить некондиционный лес, чаще всего пораженный разными заболеваниями. Оценив старания Гончарова, я намекнул на потомственное дворянство, ежели не остановит темпов и наладит дело не только в Москве, Петербурге и Новгороде, где он успел на неполные полгода развернуться, но и в других губерниях нашей необъятной страны.