– Вот ведь пакость, – прохрипел, опустив лук в конюшенной двери, Мадр. – Давно так не прихватывало. Я-то сразу понял, что дело нечисто, земля в конюшне кровью пропитана, да и дурманом несло из варева, но тут, похоже, был еще и наговор со стороны.

– Развей эту погань, – простонал Клокс. – Так ведь и задохнуться можно! Ты ж таки за стенкой был, а я туточки!

– Сейчас, – кивнул Мадр, отбросил лук, обошел дергающуюся в агонии тушу, шагнул к печи и сдернул на пол котел. Блеснув жирной пленкой, заклубилось паром, расползлось серым вязом варево по полу, но Дойтен смог выдохнуть только тогда, когда Мадр нашел холщевый мешок с солью и щедро засыпал и опустевший котел, и жирную лужу. Выдохнул и тут же вывернулся в приступе тошноты. Среди гущи лежали вываренные человеческие кости.

– Значит, «сытное варево с манящей приправой»? – крякнул судья.

Клокс с трудом поднялся на ноги, содрал с пояса фляжку, залил в горло огненного пойла и только затем подошел к костям. Наклонившись, выудил из поганого месива исходящий паром егерский перстень и пробормотал, подбрасывая горячее украшение на ладони:

– Не оставляй у престола божия сына его Глайна, святой Нэйф. Прикрой священным кругом его посмертный путь…

– Мы что, этим должны были потчеваться? – прохрипел, отдышавшись, Дойтен. – Как вы устояли?

– А ты что думал, тебе нательное колесо святого Нэйфа на грудь для красоты дадено? – спросил Клокс. – Вот!

Только теперь он вытянул из-за пазухи левую руку и разжал окровавленную ладонь, разрезанную гранями амулета.

– Точно так, – кивнул Мадр, показывая такую же ладонь. – Однако, едва не пересилило нас колдовство. Был похожий случай в Гаре…

– Забудь! – оборвал Мадра Клокс и, как показалось Дойтену, только теперь побледнел от ужаса. – Если бы здесь был похожий случай, уже не было бы никого! Или ты тогда ладонь свою не кровянил? Эта забава против легкого колдовства!

– О чем вы? – с трудом поднялся на ноги Дойтен.

– Не о чем, – буркнул Мадр, подходя к туше. – Та история еще до тебя была. Двенадцать лет уже минуло. Медведь?

– Похоже, – кивнул Клокс, разглядывая треснувшую на спине рубаху, из-под которой торчала медвежья шерсть, и пальцы на руках, которые начали обращаться в когти. – А ведь разорвал бы нас на куски! Если бы не твое ружье, Дойтен, да не сноровка Мадра. Только начал перекидываться…

Дойтен тоже подошел к убитому. Вгляделся в изуродованные пальцы, посмотрел на странно изогнутые ноги и набухшие сапоги. Оценил вздувшиеся узлами плечи. Присел и посмотрел на лицо. Оно оставалось человеческим. Разве только от скул рыжеватым налетом вылезла щетина. Наверное, мягкая наощупь. Трогать мертвую щеку чудовища не хотелось…

Мадр устало опустился на ту самую скамью, на которой сидел недавно Краба, окинул взглядом стены горницы. Дойтен проследил за его взглядом и словно только что разглядел и засушенные травы, и упряжь, и шкуры на забитых в стены костылях, и корзины в углу, в которые явно была свалена чья-то одежда. Между тем за стенами все так же слышались шаги и раздавался невыносимый звук, как будто кто-то вел по стенам дома, а то и по стеклу стальными когтями. Окна были задернуты холщевыми занавесями.

– Окна маленькие, – произнес в тишине Мадр. – Переплеты литые, бронзовые. Похоже, этот Глайн не скупился на безопасность.

– Зверя боялся, – буркнул Клокс, сдернул со стены одну из шкур, накрыл ею разлитое варево, присел возле туши.