Изменить размер шрифта - +
Чувство невыразимого восторга охватило его. Он обнажил меч.

— Вот мой ответ, барон Мелиадус! — прокричал он и бросился на опешившего лорда.

Мелиадус выругался и стал судорожно вытаскивать свой меч. Он едва успел сделать это, как меч Хокмуна сбил с его головы маску, открыв рассерженное лицо барона. За Хокмуном на врага бросились ведомые Оладаном, королевой Фроброй и Рыцарем в Черном и Золотом воспрянувшие духом солдаты Хамадана. Они атаковали армию неприятеля и начали теснить ее к воротам дворца.

Краем глаза Хокмун увидел, как королева, стоя на колеснице, обхватила руками шею своего брата и вытащила его из седла. Дважды поднялась и опустилась ее рука, сжимающая окровавленный кинжал, и труп Нахака рухнул на землю, под копыта боевых лошадей.

Хокмуна вело вперед неистовое отчаяние. Он помнил, что шлем Агоносвоса не сможет долго защищать его, и наносил Мелиадусу удар за ударом, один страшнее другого. Но барон также быстро и ловко отражал их. Лицо лорда сейчас очень походило на ту маску Волка, что он потерял, и ненависть горела в его глазах, ничуть не уступая ненависти Хокмуна.

Они словно исполняли боевой танец, настолько гармоничны и выверены были их движения, настолько ритмично лязгали, сходясь, грозные мечи. И казалось, что они могут продолжать так почти до бесконечности, продолжать, пока один из них не упадет, скованный усталостью. Но вдруг что-то напугало лошадь Хокмуна. Она поднялась на дыбы, отбросив герцога назад, он потерял ногами стремена, и Мелиадус, ухмыляясь, ударил его в незащищенную грудь. Удар был несильным, но он выбил Хокмуна из седла. Герцог очутился на земле как раз под копытами лошади Мелиадуса.

Барон попытался добить его, но Хокмун успел откатиться в сторону и потом, поднявшись с трудом на ноги, сделал все возможное, чтобы защититься от града ударов, обрушенных на него торжествующим гранбретанцем.

Дважды меч Мелиадуса попадал в шлем Агоносвоса, сминая его. Хокмун почувствовал, что Камень вновь оживает, и тогда, почти задохнувшись от ярости, он издал пронзительный вопль и бросился на врага.

Явно не ожидавший такого от Хокмуна Мелиадус на какое-то мгновение потерял бдительность, и этого вполне хватило герцогу, чтобы нанести ему чувствительный удар. Меч рассек Мелиадусу висок, и на лицо барона хлынула кровь. Рот его перекосился от боли. Он попытался смахнуть кровавую пелену с глаз, но Хокмун, не позволяя ему опомниться, схватил за руку и стянул с лошади. Мелиадус вырвался, попятился назад, немного приходя в себя, и, собравшись с силами, бросился на Хокмуна, выставив перед собой меч. Хокмун парировал удар, и оба меча сломались.

Два непримиримых врага замерли на какое-то время, тяжело дыша и испепеляя друг друга взглядами; потом оба вытащили длинные кинжалы и принялись кружить, стараясь выбрать момент для атаки. Красивое когда-то лицо Мелиадуса оказалось обезображенным. Так что доведись барону выжить в этой схватке, на его виске навсегда останется шрам от удара Хокмуна. Кровь все еще сочилась из раны, пятная нагрудник кирасы.

Но Хокмун тоже быстро уставал. Раненое плечо все больше беспокоило его, и голову словно сжимали раскаленными щипцами. Боль почти ослепили его, и он уже дважды спотыкался, едва успевая уклониться от стремительных выпадов Мелиадуса.

Но вот соперники сошлись, отчаянно надеясь нанести противнику последний решающий удар и положить конец этой смертельной вражде.

Мелиадус целился в глаз Хокмуну, но промахнулся, и острие кинжала лишь скользнуло по шлему. Кинжал Хокмуна был направлен барону в горло, но Мелиадус поймал руку герцога и, вывернув ее, отвел удар.

Страшный танец продолжался. Из глоток вырывались хриплые стоны, и мышцы сводило от усталости, но яростной ненавистью горели глаза, и погасить их могла только смерть.

Вокруг кипело сражение. Армия королевы все больше и больше теснила врага, и сейчас лишь трупы окружали место поединка.

А на небе уже разгоралась заря.

Быстрый переход