С иллюзиями расставаться тяжело, но разве есть выбор? Постепенно Джим смирился с фактом; слепая вера в жизненную справедливость угасала, но еще один осколок его духа канул в воды забытья.

– Темнеет? – голос Брайена вырвал Джима из раздумий.

Джим огляделся. С того момента, как расстались с Арагхом, они отшагали мили полторы. Воздух стал еще тяжелее, а густой туман опустился по обе стороны дороги и стал стеной.

– Еще немного, и мы сможем продолжать путь, – заметил Джим.

Видимость донельзя ухудшилась: дальше, чем на десяток ярдов, разглядеть что-либо было невозможно. Отчетливо видна была лишь кромка воды по обеим сторонам дороги. Они вдыхали холодный злобный воздух; он застывал в легких и душил их. Каждый шаг, каждое движение становилось пыткой; уныние сжимало их сознания железными тисками. Но и это было не все. С приближением темноты звуки становились глуше. Шум шагов и цоканье копыт о песчаную почву стали неслышны, и даже их собственные голоса звучали тихо и как бы издалека.

– Брайен? – позвал Джим, продираясь через мрак.

– Здесь, Джеймс… – смутный контур одетого в доспехи рыцаря переместился поближе к Джиму, чуть не наткнувшись на него. Оба остановились.

– Ничего не вижу, – сообщил Джим.

– И я тоже, – признался Брайен. – Полагаю, мы останемся здесь?

– Да…

Они стояли вплотную друг к другу, но даже на таком расстоянии черт лица рыцаря было не разобрать: они скрадывались в темноте. И темнота сгущалась, пока последний проблеск света не оказался закрашен черной тушью и мгла не стала поистине кромешной. Джим ощутил, как холодные, сильные, железные пальцы сжали его левое плечо.

– Будем держаться вместе, – заверил Брайен. – А затем мы вместе будем драться против того, что пошлют на нас Темные Силы.

– Да, – согласился Джим.

Они стояли молча, ожидая неизвестно чего: вскоре темнота отрезала их друг от друга, начала терзать сознание. В окружающей чернильной пустоте не было видно ни зги; ничто не могло прорваться сквозь нее, но из бездонного колодца сознания Джима слепыми белыми червями лезли все внутренние страхи и слабости, все то, чего Джим стыдился и что он всячески старался позабыть…

Он попытался заговорить с Брайеном; он силился сказать хоть что-нибудь, чтобы пусть даже банальной фразой развеять темное проклятие, но яд уже разлился по жилам. Дракон не доверял рыцарю. Он знал, что зло должно быть в Брайене, поскольку в себе он зло уже обнаружил. Медленно, украдкой он попытался избавиться от прикосновения рыцаря.

– Джим! – внезапно раздался голос Брайена – странный и далекий голос незнакомца. – Оглянись назад на дорогу.

Джим обернулся. Как он определил нужное направление, осталось загадкой. Он увидел вдалеке мерцающую звезду – крохотную, слабую точку света, уделенную от них на бесчисленные световые годы.

– Что это? – изумленно воскликнул он.

– Не знаю, – ответил искаженный, игрушечный голос рыцаря. – Но оно приближается. Смотри, точка растет.

Медленно, очень, очень медленно приближалась эта искра. Когда она немного приблизилась, то показалась Джиму замочной скважиной, за которой сияет дневной свет. Сердце дракона билось, секунда за секундой отмеряя минуты. Наконец точка вытянулась, и сверкающая линия ножом вспорола ткань темноты.

– Что это? – снова спросил Джим.

– Не знаю… – повторил рыцарь.

Но оба они почувствовали в этом свете добро. Он нес им жизнь и храбрость, силу мужества, противостоящую силе темной беспомощности, которая пыталась покорить их. Они почувствовали, как возвращаются силы и дух.