Генрих поджал губы. Ему слишком часто приходилось страдать от этого качества Элизабет.

– Возьмите, например, вопрос о помолвке Анны, – продолжал Фокс. – Когда посол пожаловался, что герцог Франциск хотел бы использовать это как оружие против Франции, Ее Величество ответила, что она не любит Анну и надеется, что она вообще не будет обручена.

– С чего бы это ей не понравилась Анна, которую она никогда не видела? – удивился Генрих, отклонившись на секунду от главной темы.

– О, она прекрасно все объяснила. Вы забыли, Ваше Величество, что вы были почти помолвлены с Анной.

– Ради Бога, – воскликнул Генрих, – женский ум иногда доходит до таких вещей…

– Иногда это бывает полезно. Теперь посол уверен в двух вещах. Во-первых, что бесполезно разговаривать с Ее Величеством о политике, потому что абсолютно все вещи она воспринимает по-своему, и, во-вторых, что она будет использовать свое женское влияние, чтобы настроить вас против Бретани. Направление ее ума делает еще один пункт более важным – что совершенно бесполезно рассчитывать на нее как на центральный объект любой конспирации против Вашего Величества.

Но Генрих проигнорировал это и сказал:

– Так она будет использовать свое влияние против Бретани, не так ли?

Фокс посмотрел на хозяина с раздражением. Было смешно смотреть, каким образом все, что связано с Элизабет, расстраивает его. Это было не более, чем раздражение, и не было причин для тревоги, практически королева не имела никакого влияния на решения Генриха. Он не позволял чувствам, которые испытывал к ней – будь то восхищение или гнев – влиять практически на ситуацию, но если она во что-то вмешивалась, то он становился вспыльчивым и раздражительным. Но все же Фокс знал, что по крайней мере на какое-то время, пока Генрих не познакомится с посланниками поближе, она будет очень полезной. И он не был склонен к тому, чтобы уменьшать эту полезность лишь потому, что она вызывает раздражение короля.

– Я думаю, – сказал он, – в следующий раз она должна встретиться с послом Бретани. Франциск должен знать, что вы ему симпатизируете. Кроме ваших личных привязанностей любое расширение Франции будет вашим политическим проигрышем. Если Ее Величество настроена недружелюбно по отношению к послу Бретани, это ослабит уверенность Франциска в вашей максимальной поддержке и заставит его прислушиваться к сегодняшним советам.

После некоторых споров, прослушав план всего интервью, которое заставило его рассмеяться, несмотря ни на что, Генрих согласился. Когда вечером перед сном он зашел к Элизабет на пару часов послушать музыку и поговорить, он неуклюже поблагодарил ее за помощь и сказал, что она ему еще понадобится. Элизабет со злостью отбросила шляпу, которую вышивала для него.

– Генрих, я не понимаю, неужели ты считаешь, что у меня есть время заниматься всей этой чепухой?

В первый раз за всю свою придворную жизнь Генрих слышал, чтобы международные дела называли чепухой, и он побледнел.

– Если Франция проглотит Бретань, это сделает ее гораздо более могущественной и, возможно, гораздо более опасной для нас.

– Если Франция проглотит Бретань, она окажется перед целой кучей проблем, и это на какое-то время займет ее, – и я бы предпочла, чтобы случилось именно это. О да, я знаю, что это очень важно, но не для меня. Это твоя работа, Генрих, а не моя.

– Долг жены – повиноваться и помогать своему мужу, – вздохнул Генрих и подумал, не маневрирует ли он, чтобы заставить ее сделать то, чего он совсем от нее не хотел.

– Очень хорошо. Скажи мне, что я должна говорить послу, и я буду говорить это и улыбаться ему так долго, как смогу.