– Судя по всему, на дороге пока никого нет, – заметил Геррак. – Поэтому, я думаю, в ближайшее время они не появятся. По правде говоря, мне кажется, им еще не один час ехать до нас. Если мы не увидим их до того, как солнце склонится к западу, нам придется сидеть здесь по крайней мере до утра. А ты как думаешь, Лахлан?

– Думаю, ты прав. Они остановятся, как только стемнеет и станет попрохладнее, и устроятся на ночлег. Мак‑Дугал всегда любил удобства. Он любит развести огонь, закусить и выпить вина, прежде чем сядет солнце.

– Так я и полагал, – кивнул Геррак. – Значит, у нас есть время обсудить наш план. Каковы будут ваши распоряжения, милорд?

«Ну вот…» – обреченно подумал Джим. Он считался здесь главной персоной, хотел он того или нет. Быть может, у остальных хватит здравого смысла объяснить, почему его указания окажутся неразумными. Джим надеялся на это.

Вдруг у него мелькнула мысль.

Как предводитель, он мог предварительно спросить мнение тех, кого ему предстояло вести в бой. Правда, обычно выслушивались лишь мнения начальников рангом пониже. Но поскольку в столь малочисленном отряде не могло быть больше одного начальника, право высказаться имели все.

– Прежде чем принять окончательное решение, я должен получше ознакомиться с ситуацией, – заявил Джим. – Лахлан, может быть, ты расскажешь, как ты себе все это представляешь?

– Я уже кое‑что рассказал, – отозвался Лахлан, сидевший рядом с ним. Они сидели скрестив ноги, кружком на сосновых иголках. – Они поедут по двое в ряд; впереди, конечно, Мак‑Дугал, за ним, может быть, одна лошадь без седока; дальше, наверно, шесть‑восемь его людей верхом и в доспехах; одна или две лошади в середине будут везти золото. По сигналу мы пешими нападем на них… Он повернулся к Герраку:

– Ты уже видел, как я это делаю, когда мы сражались вместе. Главное – подлезть под брюхо лошади, разрезать его кинжалом – и дело сделано. Лошади встанут на дыбы, и большинство седоков не удержатся в седлах. А тех, кто упадет на землю, прикончить уже нетрудно. Сам Мак‑Дугал ничего не сумеет сделать, когда недосчитается людей. Только один из нас должен выехать вперед и преградить ему дорогу; иначе он ускачет на свежей лошади и может даже прихватить с собой золото, а мы останемся ни с чем.

– Ну… – начал Джим, но его перебил Геррак.

– Ты предлагаешь, – проговорил Геррак, и, хотя он почти не повысил голоса, его слова прозвучали подобно надвигающейся грозе, – чтобы мы оставили коней и напали пешими?

– Так будет гораздо легче, – сказал Лахлан.

– Я думал, тебе лучше известно, что значит быть рыцарем! Я давал рыцарскую клятву не для того, чтобы, оставив коня и копье, сражаться в пешем строю, подобно какому‑нибудь простолюдину! И не для того, чтобы лезть под брюхо лошади и выпускать ей кишки, подобно какому‑нибудь голому дикарю! Когда я сражаюсь, то сражаюсь как мужчина и рыцарь, верхом, щит к щиту и меч к мечу, если для копий нет места. Так же будут сражаться и мои сыновья.

– Я скажу то же самое, отец! – воскликнул Жиль.

– Вы такие же дураки, как англичане! – презрительно скривился Лахлан. – А еще зовете себя нортумбрийцами!

Перепалка грозила перерасти в крупную ссору между двумя важнейшими участниками предприятия. Джим поспешил вмешаться, чтобы предотвратить конфликт:

– Не в моих правилах игнорировать мнения опытных людей. Возможно, нам в самом деле лучше сражаться различными способами, и если способ Лахлана наиболее удобен для него, значит, по крайней мере он сам должен сражаться именно так…

– Он обвел взором лица своих соратников:

– Впрочем, я бы все же желал услышать мнение остальных.