Раздался звуковой сигнал блока переливания крови. Рэмси хлопнул по переключателю. Спарроу, обойдя вокруг койки, снял отводы артериальной и венозной трубок.

— Шестьдесят на сорок, — произнес Рэмси.

— Через двадцать два часа будем в Чарльстоне, — заметил Спарроу и пристально посмотрел на Рэмси. — Что ты собираешься докладывать ребятам адмирала Белланда о Гарсии?

— Не помню ничего такого о Гарсии, что могло бы заинтересовать Белланда, — ответил Рэмси.

Очень медленно губы Спарроу растянулись в широкую улыбку:

— Это нормально, не говорит о душевном здоровье, но нормально.

Рэмси вздохнул. «Интересно, почему я так раздражен?» — спросил он себя. И тут же его профессиональная подготовка дала очевидный ответ: «Типичная реакция сопротивления. Я не хочу сталкиваться лицом к лицу с какой-то частью самого себя. Есть нечто, что я не хочу замечать».

— Поговорим о Хеппнере, — сказал Спарроу.

Рэмси с трудом удержался, чтобы не заорать: «Во имя всего святого! Зачем?!»

— Он заинтересовался вопросами душевного здоровья, — продолжил Спарроу. — И однажды он понял, что я не вполне здоров. Тогда он попытался понять, а что же есть душевное здоровье? Он рассказывал о некоторых своих мыслях. И в конце концов оказалось, что он не в состоянии точно определить понятие «душевное здоровье». Получалось, что нет ничего определенного, все слишком расплывчато и относительно. Это для него означало, что он нездоров. — Спарроу прикрыл глаза.

— И что? — прошептал Рэмси.

— Он подал рапорт о переводе на берег. Он подал прошение об уходе с лодки, когда мы вернемся в порт. Это было в тот последний поход.

— И он поплыл по течению, — произнес Рэмси.

Спарроу кивнул.

— Он пришел к выводу, что у него нет якоря, нет опорной точки, точки отсчета.

Рэмси ощутил внутри странное чувство — ощущение, что он стоит на пороге великого открытия.

— Вот почему мне придется заняться воспитанием нового офицера-электронщика. Ты должен вернуться в ОПсих к своим корням. Там находится океан, в котором ты умеешь плавать.

Рэмси больше не смог сдерживаться и задал вопрос:

— А каково твое определение душевного здоровья, командир?

— Умение плавать, — ответил Спарроу.

Рэмси ощутил состояние шока, будто его с головой опустили в ведро с холодной водой. У него не было сил, чтобы дышать нормально. Откуда-то издалека до него донесся голос Спарроу:

— Под этим я понимаю, что здоровый человек должен понимать течения, должен знать, что необходимо делать в различных водах.

Рэмси услышал тяжелые раскаты грома, в противовес спокойному голосу Спарроу.

— Нездоровый человек напоминает тонущего. Вода тащит его, он бестолково барахтается, не зная верного направления… Джонни! Что случилось?

Рэмси слышал слова, но они, теряли свое значение. Комната вращалась вокруг него, как центрифуга, все быстрее и быстрее. Он схватился за блок переливания крови, но не удержался и рухнул на пол. Какая-то часть его ощущала прикосновение чьих-то рук к лицу, палец, поднимающий веко.

Голос Спарроу громко пропищал, будто в перевернутую воронку:

— Шок!

Бах! Бах! Бах!

Шаги.

Хлопнула дверца шкафа.

Звон стекла.

Он плыл в студенистом гамаке, привязанный к нему помимо его желания. Перед его глазами открылась миниатюрная сцена. Спарроу, Гарсия и Боннетт стояли рука об руку, куклы-марионетки стояли перед лилипутской рампой.