Спарроу остался наверху. Окружающий водоем казался большим озером. Командир вгляделся в темноту потолка.

«Здесь должны быть звезды, — подумал он. — Прежде чем опускаться в морские глубины, человек должен посмотреть на звезды».

Далеко внизу на пирсе человеческие фигурки быстрыми движениями отцепляли магнитные крюки. На мгновение Спарроу почувствовал себя пешкой, которую приносят в жертву. Было время, когда капитаны управляли своими кораблями, выводя их из дока, кричали в мегафон команды. А теперь все происходило автоматически — все делали машины или люди, такие же, как машины.

Тросы раскачивались в воздухе, стукаясь друг о друга. Вода белой пеной вскипала за кормой буксира. На мгновение «Фенианский таран» застыл, будто не желая отправляться, и медленно и тяжело повернулся к выходу из бассейна.

Высвободили очередной разъем, и еще один крюк отпустил корму. Люди в магнитных ботинках прыгали по пластинам глушителя на корме «Тарана», отцепляя буксирные тросы и электрические кабели от длинной пластиковой трубы, распростертой в темных водах бассейна. Спарроу, находясь в башне, слышал их крики, и они казались ему криками разыгравшихся детей. В воздухе запахло маслом. Значит, они прошли мимо вентиляционной шахты.

«Ни фанфар, ни медных труб, никаких церемоний отплытия, — подумал он. — Мы как тростник, колеблемый ветром. Куда мы идем и кого увидим в этой пустыне? Нас там вряд ли ждет Иоанн Креститель. Но выход в море — тоже своеобразное крещение».

Где-то в темноте прогудела сирена.

«Всегда проверяй того, кто рядом с тобой. Например, эта придумка Службы безопасности: при звуке гудка предъяви идентификационную карту окружающим. Чертова Безопасность! Когда я выхожу в море, я отчитываюсь только перед Богом и ни перед кем другим».

Спарроу оглянулся — посмотрел назад через устройство внешнего наблюдения, установленное в башне.

«Нефть. Война требует чистое вещество, рожденное в отложениях горных пород растущего континента. Растительное масло не подойдет. Война не употребляет растительную пищу. Война плотоядна».

На подъемных канатах «Таран» приподняли и поставили на подвижной блок, при помощи которого его спустят в подводный каньон и, далее, в залив.

Спарроу взглянул на пульт управления центрального поста: зеленый световой сигнал показывал, что путь свободен. Он повернул переключатель на пульте, включив стоп-сигнал на корме, и привычным движением прошелся по тумблерам: башню следовало втянуть. Она мягко вошла внутрь подлодки, ее крышка из металлопластика сложилась и встала в установочные пазы.

Над пультом управления висело переговорное устройство.

— Готовность к погружению, — надев его, произнес Спарроу и сконцентрировал внимание на пульте управления погружением.

Откуда-то сзади послышался металлический голос Боннетта, искаженный переговорным устройством:

— Давление в норме.

Один за другим красные сигналы на пульте управления погружением меняли цвет на зеленый.

— Пульт зеленый, мы готовы — сказал Спарроу. Теперь он ощущал давление на корпус и странную тяжесть в желудке. Командир включил сигнал оповещения наружных рабочих о том, что подводная лодка готова к спуску по тоннелю.

«Таран» приподнялся и накренился. Корпус отозвался глухим лязгом. По верхней части погружающейся лодки побежали янтарные огни: они шли по узкому чреву тоннеля. Двадцать часов можно ни о чем не думать. Спарроу, взявшись руками за перила позади пульта управления погружением, соскользнул вниз на узкий трап, ведущий в двигательный отсек. Скользя по нему ногами, чувствуя, как он мягко отзывается на шаги, капитан зашел в отсек центрального поста, задраив за собой люк.