– Ничего, мы себе место найдем! – пробурчал Ормкель. – Даже если кого-нибудь придется бросить в море.

– Уж здесь-то нас не подожгут! – засмеялся Гудбранд по прозвищу Тыща Троллей. – Тогда весь Винденэс сгорит!

– Пусть Рамвальд конунг заботится, куда нас поместить! – Торвард махнул рукой. – Если я прихожу сюда не воевать, значит, я у него в гостях.

– А ты пришел не воевать? – на всякий случай уточнил Эйнар.

– Пока нет. А там как придется, – беззаботно ответил Торвард. Сегодня он был спокоен и даже насмешлив. – Эти кварги, я смотрю, такой горячий народ!

– Куда уж горячее! – Хирдманы на ближайших скамьях засмеялись, почесывая обожженные бороды.

– А что мы ему подарим? В гости вроде как с подарками ходят, – напомнил Асбьёрн Поединщик.

– Да хотя бы ту серебряную лоханку! Стюр! Куда ты дел серебро из последнего?

– У тебя в шатре, в сером мешке! – Стюр Малиновка кивнул на палатку на корме, покрытую тюленьими шкурами. – Если ты блюдо с лебедями имеешь в виду, то его и конунгу не стыдно подарить. В нем веса две марки будет.

– Как сойдем на берег, возьми его и еще посмотри, что похуже, на обмен, – велел Торвард. – Мне ведь теперь надо одеть и обуть всю вашу ораву.

– По волосам и гребень! – поддел его Эйнар.

Торвард окинул его небрежно-любопытным взглядом, точно впервые увидел это чудо острословия. И под этим взглядом Эйнару вдруг стало так нехорошо, что он прикусил язык и чуть ли не впервые в жизни дал себе мудрое обещание впредь выбирать слова.

– Я, – веско сказал Торвард, – останусь конунгом и в одежде конунга, и в одежде раба, и вовсе без одежды. А вот являться с таким сбродом, как вы, к Рамвальду конунгу и правда стыдно. Поэтому, когда сойдем на берег, всем достать и нацепить у кого что есть – ожерелья, серьги, перстни, браслеты. Хоть кольцо в нос вставь, Эйе, но чтобы ни одна собака не подумала, что ты вырядился в эти обноски по бедности и неудачливости своего вождя.

Два корабля медленно шли на веслах вдоль длинного мыса, выбирая себе место для причаливания. С берега их заметили – обитатели торговых городов приучены к осторожности. Что корабли не купеческие, а боевые, было видно и по их облику, и по большому числу людей на борту, а белые щиты ведь могут быть просто уловкой.

К тому времени как «Ушастый» коснулся носом песка, его уже ждали посланцы самого Рамвальда конунга. Впереди стоял человек лет пятидесяти, довольно толстый, с маленькой головкой и большими, слегка раскосыми глазами. Торвард смутно припоминал, что это кто-то из ярлов Рамвальда конунга и прозвище его, скорее всего, Тюлень, но вот имени не мог вспомнить. В Винденэсе он бывал не менее двух раз в год с тех пор, как ему сравнялось тринадцать, если только не отвлекали военные походы, и неплохо знал здешних обитателей. Но все, что было до проклятья, теперь казалось событиями прошлого века из путаных рассказов обеспамятевших стариков.

Встречавший его таких затруднений не испытывал: и самого Торварда, и его корабли здесь хорошо знали.

– Приветствую тебя на земле кваргов, Торвард конунг! – воскликнул он, когда Торвард поставил ногу на борт «Ушастого», готовясь спрыгнуть. – Я – Бергфинн сын Вегейра, и Рамвальд конунг послал меня встретить тебя и пригласить к себе. Хоть твой приезд и неожиданность для нас, но Рамвальд конунг всегда рад принять такого знатного и прославленного вождя! Гостю привет! – повторил он священные слова Отца Ратей и взмахнул рукой.

– Заметили! – Торвард усмехнулся.

Спрыгнув с борта, он вышел на песок и остановился перед встречающими, положив руки на пояс, словно давая им получше себя рассмотреть.