– Твой корабль трудно не узнать, – любезно улыбаясь, ответил он Торварду. – Тем более что не далее как этим летом у нас гостил Асмунд конунг, и он…

– Рассказал вам, что его «Дракон» сменил хозяина. Наверное, наплел, что я – жуткое чудовище похлеще того дракона и ем живых людей? – Торвард опять усмехнулся.

– Нет, но… – Бергфинн ярл был в затруднении, поскольку лгать не хотел, а правды сказать не смел. – Но, конечно, он не очень рад, что ему теперь три года платить вам дань…

– Зато я очень рад. При наших паршивых урожаях это очень кстати – а то ведь и вы, и говорлины за свой хлеб дерете по три шкуры.

– Никто из знающих тебя, Торвард конунг, не усомнится в том, что ты всегда сумеешь раздобыть средства для достойного содержания хирда и дружины, – с трудом нашелся Бергфинн, поскольку вести учтивую беседу с таким неучтивым гостем было нелегко. – И мы, конечно, очень рады видеть тебя с белым щитом на мачте…

– Мне нужен приют на несколько дней, триста человек, – ответил Торвард, словно приказывал. На Ветровом мысе ему еще не были обязаны данью, но он не сомневался, что и здесь возьмет что захочет. Если захочет. – И распорядись, чтобы ко мне прислали торговцев. Меха, кожи, ткани. Оружейники – нужны щиты и шлемы. Башмачники тоже нужны. Всем заплачу.

– У тебя… – Бергфинн, конечно, заметил странный вид фьялленландской дружины, но под тлеющим, как уголь, взглядом темных глаз гостя не осмелился задавать вопросов. – Разумеется. Рамвальд конунг поручил мне пригласить тебя к нему в усадьбу со всеми твоими людьми. Вы будете обеспечены всем необходимым.

– Место уже готово?

– Я уточню число людей, и все будет готово.

– Хорошо. Я… – Торвард подумал, оглянулся на Халльмунда, который уже сошел с «Единорога» и стоял рядом. – Ладно, я сейчас пойду поздороваться с Рамвальдом конунгом, а потом пошлем за моими людьми. Два корабельных сарая у вас найдутся?

Торвард вовсе не шутил, когда велел дружине выставить напоказ добычу, чтобы никто не посчитал их бедняками. Для первой встречи с Рамвальдом конунгом он взял с собой сорок человек ближней дружины, и жители Винденэса надолго запомнили это зрелище. Впереди, как и положено, шел знаменосец Бьёрн Маленький, а с ним охраняющий знамя – Бьёрн Большой. На стяге Торварда был изображен золотой дракон, свернувшийся кольцом, – его вышила по черному шелку, шипя, бранясь и потрясая уколотыми пальцами, сама кюна Хёрдис. Всю жизнь она ненавидела рукоделье, но, раз уж ее собственный сын стал наконец конунгом, она пересилила себя и выполнила священный долг королевы и матери. Позади знаменосца гордо шествовал уладский бард по имени Хавган – бывший пленник, прижившийся в дружине. Перед собой он гордо нес свою арфу, и это поражало встречных не меньше, чем если бы кто-то из хирдманов и правда вставил кольцо в нос. Потом шел сам Торвард, за ним четверо его телохранителей, где Ормкель Неспящий Глаз был на голову ниже троих остальных, но выглядел гораздо свирепее любого великана. Далее следовали Халльмунд и Эйнар со своими людьми, как ярлы, а потом все прочие. Хирдманы блестели серебром и золотом на руках, поясах и шеях. Рядом с потертыми, засаленными накидками и полушубками это богатство производило дикое впечатление и придавало дружине сходство с воинством троллей, которые в кои-то веки вылезли из-под земли, чтобы похвастаться перед смертными своими легендарными сокровищами, воспетыми в сказаниях.