— Ты чего это?

Тайлер отмахнулся.

— Где книжка?

Люсинда вытянула из-под матраса дневник. Конечно, ей тоже было любопытно, но такого жуткого нетерпения, как ее брат, она не испытывала. Пока они вместе с Рагнаром возились с детенышем грифонов, Тайлер ни на минуту не переставал переминаться с ноги на ногу, будто ему нужно было в туалет. И желательно побыстрее.

— Дай посмотреть, — сказал он. — Давай сюда, это я ее нашел!

— Вот зануда. Мы вместе ее нашли. К тому же там почти ничего нельзя разобрать. — Она пролистнула несколько страниц. Словно маленький снегопад, из книжки посыпались конфетти из проеденной бумаги. — Мыши почти все изгрызли.

— Послушай, дай ее мне. — Тайлер не стал вырывать книжку из ее рук, дождался, когда она отдаст сама, а потом начал бережно переворачивать ветхие страницы. — Смотри, тут в середине есть места, до которых они не добрались. Только вот почерк совсем непонятный…

Он разгладил страницу, как мог, и начал читать вслух.

«Но вот какой у меня возникает вопрос: почему мы должны думать об этом только как о четвертом измерении? Возможно, было бы правильнее считать это похожим на магнитное поле Земли, то есть на нечто, что окружает и пронизывает измерения, нами воспринимаемые, чем просто еще одним измерением. В местах пересечения силовые линии соединяются, подобно тому как соединяются линии электромагнитного полюса, хоть и невидимо, и влияют на физические явления в наших трех известных измерениях и, возможно, вне их. Если так, то структура Разлома как такового может оказаться знакомой большинству ученых — это спираль Фибоначчи.

Этот Разлом, как я назвал его в своих более ранних записях, или Линия сдвига, как я начал его называть после того, как остановил свое внимание на Калифорнии как наиболее подходящем для разведывательных работ месте, стал теперь моей главной навязчивой идеей. ("Сдвиг" — это своего рода шутка, потому что земля на западном побережье Америки вся изъедена разными трещинами от сейсмических сдвигов, к тому же некоторые люди предполагают, что моя сосредоточенность на этом направлении науки тоже сама по себе "сдвиг")».

— Бог мой, и дальше все в том же духе, — проворчал Тайлер. — У старика Октавио был приступ невнятного бреда в острой форме.

— Хочешь, теперь я почитаю?

— Нет.

«Если он действительно принимает форму спирали Фибоначчи, то у спирали будет не только точка пересечения с физическим пространством, в этом пересечении будут находиться также зоны наибольшего сосредоточения того, что сейчас считается единственной средой с неизменной плотностью, — четвертого измерения, выраженного как скоординированный монополь в центре пятипространственной крутящейся воронки. Иными словами, в самой сердцевине складки будет такое место, где практически бесконечно множественное выражение этой среды сосредоточено в очень малой части нашей четырехпространственной матрицы. Разве не будет презабавным обнаружить такое?

Как бы там ни было, мои отец и мать весьма расстроены этой моей "пустой болтовней", как выражается отец, и запрещают мне проведение подобных изысканий, покуда мне не присвоят докторскую степень и я не смогу приступить к погоне за знаниями без опаски прослыть "чокнутым"…»

— Черт, этот тип точно больной на всю голову, — сказал Тайлер со смехом.

— Но что это все означает? — спросила Люсинда. — Что за четвертое измерение?

— Откуда мне знать? На уроках естествознания нас учили только, как сделать ракету из пластиковой бутылки. — Тайлер перелистал страницы изъеденной записной книжки.