|
Могучие деревья, словно безмолвные стражи, высились по сторонам. Небо налилось закатным багрянцем, потом погасло, и между деревьями залегли туманные сумрачные тени. Беглецы двинулись на поляну, и тут прозвучал голос Рейстлина: — Не сходите с тропы! Танис вздохнул. — Рейстлин, — проговорил он терпеливо. — Ну что с нами может случиться? Тропа в трех шагах, и видно ее отлично. Пошли, тебе надо передохнуть. Нам всем надо передохнуть. Вот смотри, — Танис протянул ему карту. — По моему, мы вовсе и не в Омраченном Лесу. Согласно этой… Рейстлин с презрением отвернулся от карты. Все прочие отвернулись от мага и, покинув тропу, принялись разбивать лагерь. Стурм, измученный болью, без сил опустился под деревом и закрыл глаза. Карамон голодными глазами следил за проворными тенями, выдававшими присутствие мелкого зверья. Потом послал Тассельхофа в чащу за хворостом. Маг молча наблюдал за ними, и язвительная усмешка кривила его губы. — Дурачье! — сказал он погодя. — Это Омраченный Лес… В чем вы убедитесь прежде, чем кончится ночь. — И пожал плечами: — Однако, как правильно заметил Танис, мне надо передохнуть. Только я, в отличие от вас, с тропы не сойду… Рейстлин уселся на тропинке и положил свой посох рядом с собой. Остальные украдкой переглянулись: поведение мага их забавляло. Карамон заметил это и смущенно покраснел. — Слушай, Рейст, иди к нам, — сказал великан. — Тас уже пошел за дровами, а я, может быть, подстрелю кролика… — Не смей стрелять! — Рейстлин в кои веки раз говорил в полный голос, а не шептал, и слышавшие невольно вздрогнули. — Не трогайте никого и ничего в Омраченном Лесу! Ни травинку, ни дерево, ни зверя, ни птицу! — Я согласен с Рейстлином, — сказал Танис. — Нам придется провести здесь ночь, и, по моему, без крайней нужды не следует убивать ни одно животное… — Уж эти мне эльфы, вечно стараются обойтись без кровопролития, —пробурчал Флинт. — Мало того, что волшебник нагоняет на нас страху, ты хочешь еще и уморить нас голодом! Ладно, если что нибудь на нас нападет —будем надеяться, оно хоть окажется съедобным! — Твои слова да Богам в уши, гном, — вздохнул Карамон. Отошел к ручейку и попытался утопить голод, раз уж нечем было его утолить. Тассельхоф вернулся с хворостом. — Я ничего не рубил, — заверил он Рейстлина. — Я только собирал. Однако разжечь костер не удалось даже Речному Ветру. — Слишком сырое дерево, — сказал он, пряча кремень и кресало обратно в мешок. — А свет нам не помешал бы, — поеживаясь, заметил Флинт. Ночная тьма быстро сгущалась, и все шорохи леса, такие безобидные днем, начинали казаться зловещими и исполненными угрозы. — Детские сказочки по прежнему никого не страшат… — прошипел Рейстлин. — Нет! — огрызнулся гном. — Я только боюсь, как бы кендер не начал рыться в моих вещах, пользуясь темнотой! — Ну что ж, — с необычной кротостью ответил Рейстлин и повелел: Ширак! В хрустальном шарике на конце посоха мага зажглось бледное пламя. Мертвенный свет не столько разгонял, сколько подчеркивал грозную тьму. — Вот вам свет, — прошептал маг и воткнул посох в мягкую землю. И тут то Танис понял, что эльфийское зрение ему изменило. Он больше не видел теплых красноватых ореолов спутников: лишь смутные тени на залитой звездным светом поляне. Полуэльф промолчал, но умиротворенное состояние, которым он наслаждался весь вечер, сменилось тревогой. — Первая стража — моя, — мрачно проговорил Стурм. — С моей раной лучше не спать… Я знал одного, который уснул, да так и не проснулся. — Будем караулить по двое, — сказал Танис. |
