– Порадуемся все вместе, – перебила меня Зоя. – Тебе непременно нужно быть в Москве, рядом с семьёй.

Да что же это такое… Я в тоске разглядывала мотивационный плакат на стене напротив. На всякий случай переспросила:

– Ты уверена?

– Конечно, – решительно отозвалась Зоя. – Будут журналисты, у отца будут брать интервью. Вся семья должна быть в сборе. А если тебя и в этот раз не будет, все решат, что мы тебя прячем.

Скорее, я сама прячусь.

– Настя, ты что, не хочешь нас видеть? – вдруг насторожилась бабушка. И её настороженность была плохим знаком. Мне пришлось немедленно исправлять свой унылый тон.

– Что ты! Конечно, хочу. Просто работа, я же тебе говорю… не справляемся, – лепетала я, сама прекрасно понимая, что получается у меня не очень.

– Господи, что за глупости, – тут же возмутилась Зоя. – Не закроется твоя контора из-за пары-тройки дней. Зато побудешь с семьёй. В общем, – проговорила она безапелляционным тоном, – я жду тебя в четверг.

– В четверг?

– Конечно. В пятницу мероприятие, а нам ещё нужно успеть купить тебе подходящее платье.

– Бабушка, у меня есть, – попыталась я вставить свои пять копеек, но услышана не была.

– Знаю я, что у тебя есть. А это ответственное мероприятие, так что, не выдумывай. Нужно играть по правилам, дорогая моя.

Я знала, что после её «дорогая моя», спорить уже бесполезно, поэтому я согласилась. И прибыть в четверг, и пробыть в столице несколько дней. До того момента, пока меня не согласятся отпустить обратно в мою скучную, провинциальную повседневность.

Закончив разговор и отключив телефон, я поняла, что мой настрой на день и хорошее настроение, несколько пошатнулись. В последние годы я не слишком часто наведывалась в столицу, не часто навещала отца и его семью. И причина всегда находилась подходящая, даже зависящая не столько от меня. Папа был по обыкновению глобально занят, его съемочный график был составлен на пару лет вперед, да и сестра от него не отставала. И я, приезжая в Москву, старалась отделаться встречей с бабушкой, и поскорее уехать. С отцом лишь созванивалась, и то не часто. Виделись мы пару-тройку раз в год, но я неизменно каждый раз поражалась тому, что вел себя любимый папа со мной так, будто мы с ним близкие друзья, настоящая семья и живем под одной крышей. Мама не уставала мне повторять, что отец – поистине талантливый актер. И я с прискорбием отмечала для себя, что она права.

Скрыть от людей тайну моего происхождения было достаточно трудно. Со школьных времен я помню, что люди интересовались моей фамилией. С тех пор, как имя отца перестало сходить с титров кинолент и с заголовков газет и журналов, моя фамилия стала для меня испытанием. Фамилию Кауто нельзя было назвать распространенной в России, поэтому девять человек из десяти обязательно начинали либо присматриваться ко мне, но это самые воспитанные, а другие и вопросы принимались задавать. Довольно долго я чужого любопытства жутко стеснялась. Ну, что я должна была сказать незнакомым людям? Что я внебрачная дочь того самого Родиона Кауто? Который не видел меня и даже не стремился этого сделать с тех самых пор, как мне исполнилось два года? Да и, вообще, я, можно сказать, ошибка его молодости, и ничего более.

Да и после того, как мы с отцом, можно сказать, свели более близкое знакомство, когда я стала вхожа в его дом, и стала как бы неотъемлемой частью его семьи, удобнее мне от всего этого не стало. И радостнее тоже. Потому что, если папа и сестра улыбались в камеры и рассказывали о том, как они все счастливы от того, что я есть в их жизнях, я, в принципе, не знала, что сказать. Потому что близости, как таковой, между нами не появилось.