Или он видит только те семь грязных комков (хотя кто знает, сколько их всего было)? Или, в конце концов, видит, как сам безмолвно превращается в такую же массу там, на огороде?

Конечно же, нет. Его воображения недостаточно, чтобы представить себя в таком виде. И в какой-то степени он прав. Ему никогда не стать тем ужасным месивом, в которое он превратил детей. Я никогда так не смог бы, не позволил бы себе такого. Я не такой, как отец Донован, не такое чудовище.

Я очень чистоплотное чудовище.

Чистоплотность требует времени, но стоит его. Стоит, потому что Темный Пассажир будет доволен и надолго успокоится. Стоит просто для того, чтобы делать все правильно и аккуратно. Убрать еще одну кучу дерьма из этого мира. Всего несколькими аккуратно упакованными мешками для мусора больше — и мой маленький уголок мира станет чище и счастливее. Лучше.

У меня около восьми часов, прежде чем придет пора уезжать. И чтобы сделать все правильно, мне потребуется все это время.

Клейкой лентой я привязал священника к столу, обрезал всю одежду. Предварительную работу сделал быстро: побрил, помыл, обрезал все, что неряшливо торчало. Как всегда, я почувствовал, как прекрасный, долгий, медленный прилив начинает наполнять мое тело. Пока я работаю, он будет вибрировать во мне, поднимать и увлекать с собой, и так до самого конца, пока не угаснет и не превратится в отлив, на волнах которого уплывут и Жажда, и священник.

А перед тем как я принялся за серьезную работу, отец Донован открыл глаза и посмотрел на меня. В них уже не было страха — такое иногда случается. Глядя прямо на меня, он пошевелил губами.

— Что? — спросил я, придвинувшись ближе. — Не слышу тебя.

Он вздохнул, медленно и мирно, а потом снова произнес это… и закрыл глаза.

— Не за что, — ответил я и приступил к работе.

Глава 2

К половине пятого утра со священником было покончено. Все чисто. Я чувствовал себя намного лучше. Потом у меня всегда так. Просто тащусь от убийства. Оно вышибает из милашки Декстера его темные заморочки. Дивная разрядка, когда внутри открываются все эти гидравлические предохранительные клапаны. Я люблю свою работу, и извините, если это вас трогает. Нет, правда извините. Но так уж сложилось. И конечно, речь идет не о каком-то обыкновенном убийстве. Мое убийство совершается должным образом, в должное время, с должным партнером — все это слишком сложно, но крайне необходимо.

Однако всегда немного опустошает. То есть я устал, хотя напряжение прошлой недели ушло, холодный голос Темного Пассажира успокоился, а я снова мог стать тем, кто я есть. Ловкий, забавный, беспечный и мертвый внутри Декстер. Уже не Декстер с ножом, не Декстер-мститель. Нет — до следующего раза.

Я вернул все тела на огород, добавив им нового соседа, прибрал, как мог, разваливающийся домишко. Все свои вещи сложил в машину священника и поехал в южном направлении туда, где на небольшом боковом канале стоял мой катер, семнадцатифутовый «Уэйлер» с небольшой осадкой и мощным движком. Прежде чем подняться на борт, столкнул машину священника в канал. Убедился, что она исчезла в воде. И только тогда завел движок и вывел судно из канала, направляясь на север, поперек залива. Солнце только вставало, отражаясь в надраенных деталях катера. Я надел свое самое доброе и счастливое лицо: ни дать ни взять — ранняя пташка-рыболов возвращается домой. Кто еще поймал такого тунца, как я?

К половине седьмого я уже был дома в Коконат-Гроув. Достал из кармана препарат — обычную чистую полоску стекла, в центре которой аккуратная и одинокая капелька крови священника.