Будь у Стрижа больше информации о местных реалиях, кланах и разборках между ними, он, может, и рискнул бы назвать какое то имя, просто чтобы оценить реакцию графа и его загадочного приятеля, но…

В сознании возникла идея. Он ведь знает одно подходящее имя. Принц Золотых Тигров, Брэнд! У кого, как не у императорского клана, хватит и ресурсов, и дерзости на засыл подобного агента влияния? Кто так удачно появился на пути Лауры и фактически спас её от притязаний старого Змея?

Идея настолько понравилась Лёхе, что он едва удержал рот закрытым. Агент императорского наследника не выложил бы всё так просто. Зато ему будет чем озадачить Гарма позже, в подземелье. И, возможно, это станет идеальным поводом остаться с ним наедине. Подобную информацию тот захочет узнать без лишних ушей.

– Значит, второе, – зло усмехнулся граф и вытащил из ножен кинжал. – Мне будет непросто объяснить случайному свидетелю, почему я везу скованного полуухого с лицом девчонки. Я сегодня до крайности добр, а потому снова предоставляю тебе выбор: или ты сам принимаешь обычный облик, или я позабочусь о том, чтобы никто ничего не разглядел в кровавом месиве на месте твоего лица.

Больше всего Стрижу хотелось надеть личину покойного графского сына и полюбоваться на рожу Гарма, но он сдержался. Нельзя демонстрировать врагу, с какой скоростью он может менять внешность, как и то, что способен на это скованный хладным железом. Так что придётся немного потерпеть.

– Не скажу, что я разочарован, – ухмылка графа больше напоминала оскал.

Несколькими движениями клинка он срезал приметные золотистые локоны, оставив на голове пленника неаккуратные клоки волос. Затем убрал кинжал в ножны и с нескрываемым наслаждением ударил Лёху в лицо, сломав ему нос. Откинув голову, граф прищурился, словно художник, выискивающий огрехи на полотне. Затем ногой подправил пленнику голову и впечатал кулак уже в челюсть.

Удары сыпались один за другим. Попытка увернуться привела лишь к тому, что ублюдочный эльф зажал голову Стрижа ногами, не позволяя дёргаться.

Затянутые в перчатки кулаки Гарма выбивали на лице и теле чудовищную барабанную дробь. Когда граф утомился махать руками, вновь применил сапоги.

В какой то момент Лёха прекратил ощущать боль, а потом и вовсе провалился в спасительное забытьё.

В себя он пришёл незадолго до того, как карета остановилась. То было настоящее благословение, поскольку каждый ухаб отдавался болью и в рёбрах, и в голове.

Гарм пинком оттолкнул Стрижа в сторону и вышел из экипажа.

– В темницу эту погань, – раздался его раздражённый голос. – В пыточную. И принесите мой набор инструментов – я лично займусь мразью.

Руки стражников ухватили Лёху за плечи и выдернули наружу. Пришлось прикусить губу до крови, чтобы не охать от боли. Сучий Гарм отделал его, как повар отбивную. Лицо превратилось в один сплошной распухший синяк, перемазанный засохшей кровью. В этой мясной лепёшке вряд ли можно было угадать лицо молодой девушки.

– Шагай давай. – Стражники поставили пленника на ноги, и один из них подтолкнул его древком алебарды.

Лёха, скособочившись, пошёл к замку, дыша сквозь зубы. Разбитый в лепёшку нос был забит сгустками засохшей крови.

Пользуясь моментом, он попытался оглядеться сквозь щёлку на месте левого глаза. Правый полностью скрыл громадный фингал.

Увиденное навело на мысль, что все местные замки строят по некоему типовому проекту. Как панельные дома в его родном мире: видел один – значит, видел все. Небольшие отличия вроде высоты стен или общей площади не в счёт. А так всё одинаковое: башни по углам, центральное здание с донжоном, хозяйственные постройки, прилепившиеся в дальнем уголке двора.

Подобные размышления помогали отвлечься от боли, и Лёха старался осмыслить каждую замеченную деталь.