Они были примерно в ста шагах от передовых рядов монстров, когда на них обрушился град метательных снарядов: копий, дротиков, топоров… Особенно искусно нергальи воины владели метательными топорами: броски были столь сильными и точными, что многие фаллийцы полегли с разрубленными телами и головами. Неся потери, атакующие прорвались все же сквозь шквал метаемых неприятелем орудий и вступили в рукопашную: вблизи монстры оказались не столь проворны, и ратники, окружив каждого впятером — вшестером, успешно орудовали копьями и мечами. Наступавшие в задних рядах приспешники Нергала теперь были лишены возможности метать топоры, дабы не задеть своих же сотоварищей, а шедшие впереди бестолково кружили на месте, отмахиваясь от пеших ратников секирами и закрывая путь к наступлению тем, кто был за их спинами.

Пока шла эта сеча, копьеносцы фаллийцев установили вдоль рва три заградительных ряда, между которыми стояли наготове лучники. К деревянным мосткам выдвинулась конница и стала переправляться на ту сторону.

— Если мне будет позволено заметить, государыня, — сказал Железная Рука королеве, — я бы послал вперед конных рыцарей, а не пехоту. Эти хвостатые отродья слишком сильны, хоть и неуклюжи.

— Вот и пусть окончательно уверятся в своей силе, — сказала Матген, покусывая нижнюю губу. — Мне жаль погибших, но война без жертв не бывает. Эти герои, погибнув, сделают большое дело…

Первый ряд монстров оказался почти полностью вырубленным: клинки фаллийцев и наконечники их копий находили щели между роговыми пластинами и разили уродливую плоть — потоки черной крови заливали изрытую землю. Но эта небольшая победа далась дорогой ценой: из авангарда фаллийцев уцелели немногие. Как только следующий ряд воинов Нергала получил возможность метнуть свои смертоносные ору — дня, судьба передового отряда была решена: он был полностью уничтожен.

Победный рев монстров прокатился над полем взметнулись металлические стяги, и темное воинство устремилось вперед, перейдя на тяжелый галоп. «Слава, Нергал! Слава!» — оглашали воздух хриплые вопли, и под лучами стоявшего уже почти в зените солнца сверкали тысячи огромных секир…

Тем временем фаллийская конница, переправившись через ров, занимала позиции, растягиваясь широкой цепью вдоль чернеющей полосы, оставленной ударом небесной плети. Здесь были рыцари Лейнстера, Улада, Коннахта и Мунстера — плюмажи на их шлемах играли всеми цветами радуги, пестрые значки развевались на копьях; рядом гарцевали оруженосцы, и каждый из этих юношей был едва ли не столь же искусен в бою, как и его господин.

Какой-то всадник в желтом плаще занял место перед линией конников и, привстав в стременах, взмахнул мечом. В грохоте, издаваемом наступающим воинством Аримана, тонули все звуки, но, кажется, всадник что-то пел, высоко поднимая круглый щит с изображением золотой птицы.

— Это Тилмфер, Скала Олламов, — сказала Матген, заметив, что лишь вежливость удерживает Дагеклана от готового сорваться с губ вопроса. — Наш лучший поэт и певец. Его голос воодушевляет воинов…

Было видно, как Тилмфер высоко подкинул меч и снова поймал его. Рыцари подхватили за ним слова песни, закончившейся громогласным боевым кличем: «Айэ-э! Вперед, сыны фенеев!» Скала Олламов в последний раз подбросил и поймал меч, прочно опустился в седло и ударил в бока лошади серебряными шпорами. Выстраиваясь на ходу клином, всадники устремили коней навстречу темному воинству.

Монстры тоже перестроились, образовав широкий треугольник. Впереди огромными прыжками несся военачальник с длинным алым рогом на макушке. Он размахивал металлическим знаменем и что-то вопил, широко открывая рот.

Два клина быстро сближались. Рыцари наклонили копья и мчали во весь опор, готовые, казалось, своротить горьк Собственно, это им и предстояло: грузные тела чудовищ, покрытые роговыми пластинами, были тяжелы, как утесы, а, сбившись в плотную стаю, порождения Нергала образовали настоящую движущуюся крепость.