Он наблюдал, как отблески огня окрашивают румянцем ставшее таким знакомым лицо Майи, как пламя отражается в ее глазах, где читалась тревога, и внезапно ощутил внезапный прилив нежности. Чувствуя, как комок подступил к горлу, Эрик наклонился вперед, уставился в затуманенные воспоминаниями глаза девушки и накрыл ее руки своими.

Он не сказал ни слова, но ему показалось, что в ее глазах блеснула искорка понимания, которая одним махом вытеснила из них растерянное напряжение, и ее прекрасное лицо прояснилось. Это было чарующее мгновение, еще сильнее захватившее и сблизившее их обоих. Недопонимание и недоумение были отброшены, и, казалось, Эрик с Майей почти нашли ответ на вопрос, были ли их встречи действительно предначертаны судьбой.

ЗАТЕМ, когда, казалось, ничто не предвещало беды, девушка неожиданно заплакала. Она выдернула руки из-под ладоней Эрика, и, как испуганная лань, вздрогнула, быстро вскочила на ноги и сжала кулаки, уставившись на него влажными глазами. Она явно не была против того, что он дотронулся до нее, — она, конечно, понимала, что за этим стоял всего лишь эмоциональный порыв, — но скрывавшаяся за полными слез голубыми глазами внутренняя сила заставила ее так поступить. Какое-то время она в нерешительности стояла, затем беспомощно махнула рукой, в полном молчании снова опустилась на землю, поникла и продолжала смотреть на тлеющие угли.

Вскоре тишину нарушил ее мягкий вкрадчивый голос. Майя произносила казавшиеся бессвязными куцые фразы, мерно растворяющиеся в окружающем их ночном мраке. Они с Эриком провели вместе уже достаточно времени, чтобы он понял, насколько оскорбительным для нее был его жест, пускай и вызвавший у них обоих прилив взаимопонимания. Она была помолвлена и попыталась объяснить ему, что за этим стояло нечто большее, чем простой обмен клятвами между влюбленными. Из ее речей Эрик понял, что она говорила о религиозной церемонии, браке первосвященника и избранной Девы, храмовых обрядах и гневе ревнивого Бога.

Далее Майя пояснила, что она, как невеста жреца, должна блюсти строгие правила приличия. Ни один мужчина не имел права касаться ее, пока она не войдет в священные объятия церкви. Также ей запрещалось испытывать любовные чувства к другому мужчине. И, возможно, именно из-за этого она отстранилась от Эрика и стала бороться с самой собой, вдруг почувствовав волшебное чувство единения в прикосновении золотоволосого незнакомца.

Но по поведению Майи было прекрасно видно, насколько она преданна своим клятвам и убеждениям. С того самого момента, когда Эрик впервые заглянул в ее дымчато-голубые глаза, он понял, что она ни при каких обстоятельствах не посмеет нарушить обет.

Эта верная девушка даже пошла на самоубийство, чтобы ее тело не осквернили варвары. Эта властная и жестокая девушка мрачно наблюдала за пытками в раскаленной солнцем яме, искренне веря в божественное право императоров распоряжаться жизнью своих подданных. О, эта девушка была очень упряма. Она искренне верила в свои убеждения, невзирая на то, к чему они ведут: к добру или ко злу. И таких, как она, было принято возводить в ранг мучениц.

Ночью им пришлось по очереди дежурить у костра, причем Майя сама настояла на этом, и Эрик не посмел возразить. Он понятия не имел, какие опасности мешали им спать одновременно. Последним, что он видел, перед тем как провалиться в сон, была фигурка Майи, одетой в рваную кожаную тунику. Несмотря на кажущуюся хрупкость, она была прекрасна в своей решимости следовать клятвам и расписанной по часам жизни. Ничто на свете не могло сбить ее с праведного пути. Она была так прекрасна…

Он закрыл глаза, и к горлу подступил комок боли.

Утром она принесла связку толстых птиц с короткими крыльями, больше всего напоминавших перепелов, и стала готовить их на краю родника.