— Как? — приподняв бровь, также тихо спросила она. — Как поступить? — Бросив взгляд на Диксона, она тут же переменилась в лице и явно испугалась, не став дожидаться ответа. — Кажется… Кажется, я вижу… — пробормотала девушка. — О, Диксон, я вижу что-то очень странное… в твоих глазах. Какие-то ужасные фигуры и образы… И что-то вроде завесы между нами… Диксон… я ничего не понимаю… и… и… Диксон, я вижу у тебя в глазах свое отражение!

Внезапно у него перехватило дыхание, и он заключил темноволосую жрицу в объятия. Закрыв глаза, она прильнула к груди Диксона. Он почувствовал бешеный стук ее сердца и дрожь закрытого блестящей мантией тела.

— Я боюсь, Диксон… Я боюсь! — тихо запричитала она. — Диксон, почему мне так страшно?

Он не нашелся что ответить, но покрепче обнял жрицу, почувствовав грудью ее приятные округлости и с горечью осознав, что влюбился в прекрасную иллюзию.

ДИКСОН тоже испугался. Испугался чувств, потрясших его до глубины души. Он вспомнил нежный поцелуй, красивые изгибы тела темноволосой жрицы в отливающей металлом мантии, и то, что вся эта неземная красота на самом деле является не более чем видением, маскирующим отвратительное создание, коим в действительности была девушка. Прелестное тело, очаровательное личико, нежные теплые губы… И это все? Неужели возможно полюбить только красивую оболочку? Неужели возможно любить сильнее, чем любил Диксон?

Он высвободил одну руку и аккуратно взял девушку за подбородок. Страх и недоумение в ее светлых глазах постепенно сменились каким-то совершенно непонятным выражением.

— Я люблю тебя, — прошептал он. — Мне все равно… Потому что я люблю тебя.

— Люблю? — переспросила шепотом девушка. — Люблю?

И по ее взгляду стало понятно, что это слово для нее — пустой звук.

На мгновение у Диксона перед глазами все расплывалось. Почему-то такой вариант ни разу не пришел ему в голову, хотя он знал, насколько велика пропасть между ним и этой совершенно чуждой человеку расой. У Диксона не укладывалось в голове, как на просторах бескрайнего космоса могут существовать разумные существа, начисто лишенные какого-либо сочувствия, и для которых слово «любовь» ничего не значит. Неужели они не испытывают никаких эмоций? Боже правый, неужели он обречен любить пустую оболочку, иллюзию, скрывающую бесполое создание, неспособное выражать никакие известные чувства?

Диксон еще раз посмотрел на растерянное лицо девушки и заметил какое-то странное сияние в ее глазах. Он почему-то решил, что скоро узнает нечто совершенно невероятное, но никак не мог догадаться, что именно. Когда он снова взглянул на жрицу, ему показалось, что он… почти понял…

Внезапно мир вокруг задрожал, как будто являлся отражением на поверхности гладкой воды, по которой прошла волна, а затем все стало по-прежнему. Но тут Диксону пришла на ум еще одна мысль: он находится в этом мире слишком долго. Завеса волшебной иллюзии понемногу истончалась.

Нет… Я не могу уйти! — вздохнув, подумал он и еще крепче сжал девушку в объятиях.

Должно быть, он произнес эту фразу вслух, потому что почувствовал, как жрица сильнее прижалась ему к груди, и услышал ее тревожный голос:

— Уйти? О, Диксон, Диксон, возьми меня с собой! Не бросай меня тут одну, Диксон!

По его груди разлилась теплота, вызванная надеждой.

— А почему мне нельзя тут тебя оставлять? — спросил он. — Почему? Отвечай! — Он схватил жрицу за плечи и слегка встряхнул ее.

— Я не знаю, — пробормотала она.