Картины заплясали в голове яркими воспоминаниями. Он видел хаос и свершения: расу, мало чем отличающуюся от его собственной, но вся она была поглощена лишь одной задачей. Они что-то строили, но что именно и для чего, он понял не сразу. Оставалось лишь наблюдать за их работой, пока время неслось вперед со скоростью света. Смертность и рождаемость колебались в зависимости от числа трудящихся, пока сменялись засуха и полноводие, голод и плодородие. Невзирая ни на что, этот народ посвятил свою жизнь завершению чего-то, что сам не мог осознать.

Для него же это были не собственные воспоминания, а будто увиденные на экране картинки из прошлого. Многое было ему непонятно: смысл имело только то, что он мог осознать через призму своего личного опыта. Таким образом, он наблюдал, как под руками множества поколений формировалось сооружение, поднимавшееся с течением времени все выше и выше.

Постепенно до него дошло, что это и было то самое здание, в котором он сейчас находится — оживший храм. Они строили его с такой кропотливой точностью, что целые поколения могли трудиться над углом стены или изгибом коридора-артерии. Все это было создано по подобию неизвестного ему живого существа. В храме не было никаких дверей — только голые, размытые стены. Даже когда храм, наконец, был достроен, он не мог разглядеть его очертаний и понять, в виде чего он сделан. Пустая размытая оболочка без единой капли жизни внутри.

Теперь воспоминания сменились с картинок на стремительные приливы силы, разрастающиеся до такой степени, что вся энергия этого места теперь несла знания о себе и о том, что происходит. Раса, построившая храм, всем своим коллективным разумом пыталась создать жизнь внутри сооружения. Каждый отдельный разум сконцентрировался на общей цели, отбросив любые другие, отгородившись от всего остального, замкнувшись во времени, пространстве и материи, чтобы собрать всю свою волю и пробудить жизнь.

Вот так родился Хранитель. Из слияния бесчисленных умов и чистой цели, захватившей всю расу, рождался новый единый разум. Неописуемая смесь, обладающая парадоксальным слиянием индивидуальности, но не знающая единства. Я, мыслящее, как Мы.

Поток воспоминаний прекратился. Из пустоты, которую голос оставил после, в сознании возник вопрос.

— Ты понимаешь?

Он увидел огромную безличную отчужденность, далеко превосходившую все, что было похоже на презрение. То был голос миллионов, обращенных к одному. Он не чувствовал обиды. Только ошеломление от их величия:

— Я понимаю, — робко ответил он. — Но зачем? С какой целью все это было сделано? Когда? Кто?

— Их имена тебе ни о чем не скажут, как и для народа, давно всеми забытого. Но цель их состояла в том, чтобы творить. В мире никогда не было ничего совершенного. Мы же хотим создать такое, в котором значение имело лишь одно — простое счастье. Но ни один ныне существующий мир не подходит для этого, ни одна ныне существующая раса не способна жить счастливо в условиях совершенства. Однако наша так сильно его желала, что взялась за создание такого мира и такого народа. Потому мы и приняли эту форму. Свершение настолько масштабно, что мы до сих пор лишь закладываем в него фундамент. Но мы добьемся успеха. Мы обязательно добьемся. Смотри!

Внезапно его охватила сила, превосходящая все, с чем он сталкивался прежде. Его так быстро подбросило, что казалось, будто время остановилось, после чего понесло к окну.

Сквозь полупрозрачное стекло он увидел серую плоскость пустоты. Повсюду сновали туда-сюда смутные тени, которые то исчезали, то становились такими четкими, что можно было разглядеть какие-то очертания. И что-то вроде благоговения охватило его, когда он впервые четко осознал способность к включению, которая жила в этом сложном уме.