Но он проснется и начнет рыдать,

И огненными когда он заплачет слезами

Охватит весь мир погребальное пламя

И только певец с флейтой иль лирой

Вспять повернет эти темные силы.

Уэлдрейк, "Древо скрелингов"

Глава 1. Дом на острове

Внимайте мне все священные роды, великие с малыми Хеймдалля дети!

Один, ты хочешь, чтоб я рассказала о прошлом всех сущих, о древнем, что помню.

Великанов я помню, рожденных до века, породили меня они в давние годы;

Помню девять миров и девять корней и древо предела, еще не проросшее.

Старшая Эдда. "Прорицание вёльвы"

Я – Оуна, графиня фон Бек, Принимающая облики, дочь Оуни, Похитительницы снов, и Эльрика, императора-чародея Мелнибонэ.

Когда моего мужа захватили воины какатанава, я отправилась разыскивать его, попала в водоворот и открыла для себя непостижимую Америку. Об этом мой рассказ.

Когда Вторая мировая война подошла к концу и в Европе установилось некое подобие мира, я заперла семейный особняк на окраине Серых Жил и поселилась в западном Лондоне, в Кенсингтоне, со своим мужем Ульриком, графом фон Бек. Я великолепная лучница и опытный мастер иллюзорных искусств, однако не пожелала идти по материнским стопам.

В конце 40-х годов 20 века я около двух лет не могла найти применения своим навыкам и в итоге получила работу в той же области, что и мой муж. Атмосфера всеобщего ужаса и скорби, воцарившихся после падения нацизма, придавала нам сил вернуть к жизни и вновь открыть для себя наши идеи и попытаться сделать все, чтобы человечество никогда более не очутилось в пропасти фанатизма и тирании.

Понимая, что любой поступок в одной сфере мультивселенной отражается во всех других, мы решительно посвятили себя Объединенным нациям и воплощению Всемирной декларации прав человека, проект которой накануне войны составил Х. Г. Уэллс, напрямую ссылаясь на труды американских Отцов-основателей. Супруга Президента США Элеонора Рузвельт оказала проекту значительную поддержку. Мы надеялись, что сумеем утвердить идеи либерального гуманизма и народного правления во всем мире, жаждущем покоя и согласия. Нет нужды говорить, что наша задача оказалась не из простых.

Подобно грекам и ирокезам, лелеявшим подобные замыслы, мы обнаружили, что кризис всегда сулит гораздо больше немедленных выгод, чем состояние безмятежности.

Мы с Ульриком трудились не покладая рук, и поскольку моя работа была сопряжена с разъездами, в сентябре 1951 года мы решили отдать своих детей в английскую школу-пансион. Школа Майкла Холла в сельском Суссексе была отличным учебным заведением, преподавание здесь велось по системе Стейнера Уолдорфа, и все же частые разлуки с детьми внушали мне чувство вины. Последние несколько месяцев Ульрик плохо спал, его ночной покой тревожили видения, которые он называл "вмешательствами" – они являлись ему, когда душа Эльрика, неразрывно связанная с его внутренним миром, переживала сильные потрясения. По этой причине и некоторым другим мы позволили себе продолжительный отдых в летнем доме своих шотландских друзей, которые в то время работали на Тринидаде в Комиссии по независимости Вест-Индийских колоний.

По их возвращении на Кэп Бретон мы должны были оставить этот восхитительный домик и, съездив к родственникам Ульрика в Новую Англию, вернуться в Саутхэмптон на "Королеве Елизавете".

Погода была чудесная. Уже чувствовалось дыхание осени – ее предвещали прибрежные ветра и заметное похолодание моря, которое безраздельно принадлежало нам и тюленям, образовавшим маленькую колонию на одном из множества поросших лесов островков Саунда. Эти островки были прекрасны в любую пору. Сезонные перемены природы как нельзя лучше помогали нам отдохнуть после года неустанных трудов.

Мы с Ульриком любили свою работу, но она требовала от нас дипломатичности, и порой наши лица болели от улыбок! Теперь мы могли бездельничать, читать, хмуриться, если хотелось, или, наоборот, радоваться восхитительным пейзажам.