Крайнее крыло радикалов – Движение сопротивления – провозгласило своим принципом действие. Его отряды совершали набеги на питомники и школы, похищали детей, спасая их от операций на мозге. Вся эта разношёрстная публика находила теперь убежища в обезлюдевших местах планеты, спасаясь от преследований политической полиции. В одном из таких селении и очутилась Ирина. Здесь жили человек триста. В основном мужчины. Женщин, особенно молодых, было мало. Появление Ирины, естественно, вызвало большой интерес среди жителей. Павел поместил её в небольшой хижине на краю посёлка, окружённого со всех сторон огромными вековыми елями, между которыми сохранился прозрачный родничок.

– Это моя берлога, – пошутил он, сбивая с дверей приколоченные доски.

«Берлога» имела явно нежилой вид. Судя по всему, хозяин не был в ней уже несколько лет. Перво‑наперво затопили печь, и, когда её тепло несколько подсушило отсыревшие стены, Ирина, как могла, навела в ней порядок. Хижина представляла собой одну комнату, перегороженную дощатой стеной на два отсека. Двери между ними не было. Вместо неё висела полувыделанная шкура лося.

– Дверь я сколочу завтра, – пообещал Павел, – и поставлю внутренний засов.

– Зачем? – удивилась Ирина.

– На всякий случай. – И пояснил. – Я часто буду в отъезде.

На второй день он достал из‑под пола замотанный в промасленные тряпки продолговатый предмет. Ирина раньше не видела ничего подобного.

– Это охотничье ружьё, – объяснил он. – Необходимая здесь вещь.

Он разломил, как показалось Ирине, его пополам и критически осмотрел на свет стволы.

– Жаль, здесь трудно доставать заряды, – пожаловался Павел. – Я, правда, на этот раз привёз их, думаю, что хватит. Он тщательно почистил ружьё и повесил на стену.

– Сегодня я поучу тебя с ним обращаться, – пообещал он. – А завтра утром мы пойдём на охоту. Тех продуктов, что мы с тобой привезли, хватит на зиму, а если охота будет удачной, то можно протянуть и до лета. Дичи здесь много.

В дверь постучали.

– Открыто! – крикнул Павел.

Вошёл человек среднего роста, с прилизанными на бок волосами. Несмотря на тёплый осенний день, на нем была меховая куртка.

– Здравствуйте, – поздоровался вошедший.

– Ну, здравствуй, – нелюбезно ответил Павел. – Что скажешь?

Вошедший нерешительно потоптался на месте, ожидая, что его пригласят сесть. Но Павел не двинулся с места.

– Вы удивлены моим визитом? Ну что ж, этого следовало ожидать. Однако, несмотря на наши глубокие политические разногласия, я счёл своим долгом выразить вам свою и своих товарищей самую глубокую признательность за то, что вы для нас всех сделали.

Говоря это, он почему‑то смотрел не на Павла, а на Ирину. Видя, что его не приглашают, вошедший придвинул к себе грубо сколоченный табурет и сел, расстегнув куртку.

Павел молча подкинул поленья в горящую печь.

– У вас здесь тепло…

– Да вы разденьтесь, – предложила Ирина, видя, что Павел молчит. Ей стало неловко перед гостем за явное пренебрежение, которое подчёркивал своим молчанием Павел.

– О, благодарю вас, – гость поспешно снял куртку и повесил на вбитый в стену гвоздь.

– Может быть, хотите чаю? – спросила она, снимая с плиты только что закипевший чайник.

– У вас есть чай? Настоящий чай? С удовольствием! Я уже забыл, когда пил его.