– Ну, ну, полегче.

– Ты-то еще на подъеме, я – на спуске, в базовый лагерь, греться, творить, спать.

* * *

Дождь замерзал, незаметно превращаясь в снег. И вот уже природа в бинтах, она была больна, холодна и прекрасна. Снег был белым, а ночь – черной. Анна не любила снег, но еще больше дождь.

Немец увидел девушку, облокотившуюся на парапет. Большой вырез на длинной юбке резал взгляд, потому что на голую кожу падали холодные снежинки.

– Какая сервировка.

– Вырез на платье женщины – это форточка, в которую она зовет тебя домой. Этот с ней, как ты думаешь? – спросило белое пальто.

Чуть поодаль они увидели взрослого мужчину, который находился годах в двадцати от девушки, нервно курил и посматривал в сторону выреза.

– Он не знал, как подойти к незнакомке. Стоял в стороне и ломался, будто хотел сломаться до такой степени, чтобы она оказала ему первую помощь.

– К незнакомке?

– Стоит людям только поссориться, как они начинают строить из себя незнакомцев.

– Зато можно заново познакомиться. Интересно, кто кого строит?

– Интересно, из чего? – продолжал иронизировать черный плащ. – Или лучше сказать «чем»?

– Голосом, мне кажется, у него приятный голос.

– Приятный – это какой?

– Не знаю, но видно, что она его муза.

– Муза? Зачем тогда так далеко отпустил, дурак? Он забывает, что у муз легкие крылья. Раскроют – и нет, унесло порывом ветра. Говори со своей женщиной! О чем угодно, главное – не молчи. Говори, пусть она вспомнит, что когда-то была влюблена в твой голос.

– Как ты думаешь, кто он? – хотелось докопаться до истины девушке.

– Писатель, раз она муза.

– А может, поэт?

– Для поэта староват. К тому же зануда.

– Почему?

– Разве ты не видишь, как медленно он ее убивает?

– Замораживает. Разве можно быть холодным с девушкой в такую погоду? Не убивайте женщину занудством, зачем вам в постели мертвец? Может быть, у него просто творческий кризис? – заступилась за мужчину девушка.

– Творческий кризис – это, как правило, недостаток секса, скудность половой жизни. Надо больше заниматься любовью, не будет никаких кризисов. Где койка не скрипит, там не скрипит перо. У настоящего писателя скрип койки прямо пропорционален скрипу пера. Ты не замерзла? – обнял крепче черный ворон белую лебедь.

– Нет.

– Что ты делаешь завтра?

– Кофе. А что?

– Я хочу наброситься на тебя голодным. А я пока сытый. Погуляем еще?

– Погуляем, если скажешь, о чем он пишет.

– О вечном.

– То есть?

– О своем, – заставил он улыбнуться подругу.

– Стоит как абзац.

– Ничего, помирятся завтра, начнут все с красной строки. Извини, – черный рукав достал из кармана телефон и прижал к уху: – Да, привет. Да так, гуляю кое с кем. Нет, ты ее не знаешь. Как у тебя? Снегопад? Это хорошо. Надеюсь, рейс не задержат.