Над озером Тиллиярви стояла непроглядная ночь, стелились плотные дождевые, грозовые облака. Изредка в разрывах показывалась половинка луны, и тогда озеро озарялось желтым гепатитным светом. Через несколько секунд луна скрывалась, и снова становилось непроглядно темно. Только на далеком мысу светились окна и маленькие светлячки фонарей вокруг дома. В том доме был человек, который убил Иришку…

Туда они поплывут через три часа и убьют этого человека. И сожгут все это мерзкое гнездо.

Шумел ветер в кронах сосен, прогорал костер, отбрасывал красноватые отсветы. Сосредоточенный юноша-мужчина сидел у костра и мечтал о мести.

Глава пятая

ЭКСПЕДИЦИЯ В «КОЛХОЗ». НАЛЕТ

Мелкая волнишка лизала борт лодки, и черный парус плыл над волной. В старину черные, невидимые в ночи паруса называли волчьими… Шуршали камыши у берега, в них прятались птицы. А в низко клубящихся тучах прятались демоны ночи. Они предчувствовали свежую убоинку и потирали узловатые руки. Они реальней, чем твой детский страх и взрослый кошмар. Они вглядывались белыми глазами в черный парусник и шипели: скорей, скорей.

Лодка с двумя мстителями бесшумно скользила по темной воде. Она прошла над головами двух покачивающихся в бесконечном танце утопленников. Огромные, голые, распухшие тела заволновались и помахали им вслед. И прошептали: скорей, скорей.

Ночная птица пролетела над черной лодкой. Скосила круглый глаз и прокричала: скорей, скорей.

В дальнем, западном краю озера небо расколола вспышка, и над водой раскатился гром.

К мысу подошли на полчаса раньше расчетного времени. Собственно, Таранов специально заложил резерв – парусник зависит от направления и силы ветра, и никогда нельзя загодя предсказать время перехода… Мыс лежал слева. Лодка миновала ярко освещенную «господскую» часть, и фонари спрятались за стеной сосен. Берег был невидим. Единственным ориентиром служило слабоосвещенное окно сторожки.

Таранов вел лодку метрах в ста пятидесяти от берега, помня о широко раскинутых крыльях колючки… Когда разглядел в черноте леса чуть более светлую полосу просеки, встал на якорь.

– Что? – прошептал Лешка. – Что мы встали?

– Не спеши, – ответил шепотом Таранов. – Времени – вагон и маленькая тележка. На-ка вот таблеточку.

В Лешкину ладонь опустилась таблетка.

– Что это? – спросил он.

– Кофеин.

– Зачем кофеин?

– Улучшает зрение. Минут через тридцать ты сам это ощутишь. Действует часа три… Кстати, когда будешь стрелять – закрывай глаза в самый момент выстрела. Иначе каждая вспышка будет выводить тебя из строя на минуту-полторы.

Лешка проглотил таблетку и запил ее пригоршней озерной воды. Вода была холодной и очень невкусно пахла тиной.

– Повтори инструктаж, – сказал Таранов.

– Да сколько можно? – взвился Лешка.

– Тихо! А можно столько, сколько я прикажу, – очень внушительно произнес Таранов. Лешка послушно, по пунктам, шепотом повторил инструкции. Вспышки молний на западе резали ночь все чаще, и гроза, кажется, приближалась. Таранов озабоченно поглядывал через плечо. Дождь для диверсии – лучшая погода. Дождь скрадывает звуки и резко ухудшает видимость. А вот молнии работе диверсанта сильно мешают, дают нежелательную подсветку в самый неподходящий момент.

Лешка повторил инструктаж, Таранов сказал:

– О’кей. Время есть, и я провожу тебя.

Через две минуты носовой баллон лодки ткнулся в берег.