Виталий ожесточился. Уже через три месяца после выхода на волю он пошел воровать в компании новых друзей. Тех, с кем познакомился в зоне. Он, как и отец, был смел и удачлив, быстро заработал авторитет. Садился еще дважды: за кражи и грабежи. К восемьдесят восьмому году, когда Виталий вышел после очередной отсидки, он был уже Папа. Папе было сорок два, у него подрастал одиннадцатилетний сын – Грант.

За те четверть века, что прошли с рекордного прыжка Брумеля и драки в клубе «Красного маяка», Советский Союз изменился неузнаваемо. Из верящего в коммунизм романтика он превратился в прожженного циника, спекулянта и вора. Очень похожая метаморфоза произошла с Виталием Матевосяном.

Папа понял, что настали новые времена. И брать деньги можно по-другому. Почти не рискуя, избегая прямого конфликта с законом. Для начала он обложил «налогом» спекулянтов спиртным, которые промышляли возле универсама на проспекте Науки. Свое «право» ему пришлось доказывать с ножом в руке. Ему противостояла команда спортсменов. Ребята все молодые, жесткие и жестокие. Любой из них мог бы справиться с Матевосяном без проблем и в одиночку… Даже стаей они не смогли этого сделать, столкнувшись с железной волей Папы. Рядом с ним спортсмены выглядели так же, как сильные и тренированные городские псы рядом с матерым волком… они сломались и «легли под Папу».

К двухтысячному году Папа легально владел одной-единственной фирмой «Север-сервис» и – нелегально – контролировал немалый кусок Гражданки. Трижды его пытались убить. Но – Бог миловал, Папа отделался легким ранением и контузией. В августе двухтысячного года он «получал» с полутора сотен «точек»: с крупных оптово-розничных рынков и крошечных – на один бокс – автомастерских, с бензоколонок и залов игровых автоматов. С гостиниц, саун, массажных кабинетов и уличных сутенеров. С торговли пивом, кассетами, шмотками, паленой водкой, голосами избирателей, крадеными машинами, цветами, лекарствами, печатной продукцией и, разумеется, наркотиками.

Авторитет Папы в криминальном мире Санкт-Петербурга был высок невероятно. Да и не только Санкт-Петербурга. К нему даже приезжали грузинские воры и предлагали короноваться на вора в законе. Но Папа от высокой чести отказался.

– Вор, – сказал он, – должен жить по закону: не иметь жены, детей, дома… Я давно по-другому живу. И вы по-другому живете. Зачем лицемерить? Для авторитета? Так мне своего хватает. Вот Петруха закон блюдет – его коронуйте.

Грузины уехали оскорбленные, но Папе было на это плевать. Он жил своей жизнью…

Все изменилось в тот день, когда ему поставили диагноз: рак головного мозга. Он был сильный человек и не боялся смерти. Со смертью Папа сталкивался не один раз. И всегда побеждал. Но в этот раз у него не было никаких шансов – так сказали врачи. Самое обидное заключалось в том, что от самого Папы – от его воли, от его упорства, от умения держать любой удар судьбы – ничего не зависело.

Он приказал врачам молчать о его болезни, и до выстрела в альпинарии никто, кроме Петрухи, ничего не знал. Не знала жена, не знал сын, не знало ближайшее окружение.

Единственный сын Папы – Грант – учился и жил в Штатах. За месяц до самоубийства Виталий Грантович вызвал сына в Россию. Он решал вопрос: кому передать дело?… При ближайшем рассмотрении оказалось, что некому. Разве что сыну.

Папа подолгу беседовал с Грантом, познакомил со своими бригадирами, взял на несколько серьезных встреч с серьезными людьми.

Он пытался понять: потянет ли Грант дело?… И не мог понять. Папа имел огромный опыт, видел людей, что называется, насквозь. Но так и не смог дать верную оценку собственному сыну.