– А я – нет… Я ничего не хочу, Таран.

– А следователь что говорит?

Лида воткнула вторую сигарету в студень, встала и вышла из кухни. Таранов посмотрел ей вслед, посмотрел на тарелку со студнем, с пеплом и двумя окурками. Дура, подумал он, обыкновенная дура. Ни с кем не попрощавшись, Таранов ушел.

…И все-таки что Славка делал поздно вечером на железнодорожной платформе станции Ручьи? Собирался ехать куда-то? Навряд ли. Куда ехать в такое время? Зачем? Да и вообще… глупо как-то: ехать на электричке, если у тебя есть автомобиль. Не вяжется.

Значит – остается что? Встреча с кем-то. Но с кем?

Таранов стоял на платформе, курил и думал о том, что же произошло здесь четыре дня назад. Уже стемнело, было прохладно. Ветер раскачивал фонарь, и тени все время меняли свои размеры и форму… Славка, похоже, ждал здесь кого-то. Но кого? Своего убийцу? Или убийство произошло случайно?

Почему здесь, на платформе? Может, убийца приехал на электричке? Откуда? Со стороны Соснова или от Пискаревки?

Таранов посмотрел направо и увидел девушку в длинном белом плаще. Она не спеша шла по платформе… Он снова вернулся к своим мыслям: не связана ли смерть Славки с тем, что Иришка подсела на наркоту? Он ведь собирался предпринять некие шаги в этом направлении…

Под ноги Таранову упала тень. Черная тень девушки в белом. Он поднял глаза – девушка была уже рядом. Лица ее он рассмотреть не мог, потому что фонарь находился у нее за спиной. Цокали металлические набойки. Она сделала еще несколько шагов и остановилась напротив Таранова.

– Закурить не будет? – спросила она, и Иван понял, что нетрезва. Он достал пачку «Кэмэл», протянул. Потом щелкнул зажигалкой, дал огоньку.

– «Кэмэл», – сказала она. В свете зажигалки Таранов увидел молодое и вульгарное лицо. – Богатенький дядя.

Он промолчал и убрал в карман зажигалку. Девица выдохнула дым и сказала:

– Хочешь, отсосу за двести рэ?

– Нет, – сказал он. – Иди отсюда.

– А за сто пятьдесят? – сказала она.

– Я сказал: иди.

– Ну, давай за стоху, если тебя жаба душит.

– Быстро исчезла.

Она пожала плечами, повернулась и пошла. Буркнула что-то матерное. Таранов постоял еще немного и пошел в другую сторону. Зашел в помещение билетных касс и посмотрел расписание электричек в интервале с 23 часов до 0.20. Всего оказалось семь штук: три – в Питер и четыре – за город. Таранов переписал расписание и ушел.

На улице увидел, как девица в белом плаще садится в автомобиль к пожилому дядьке. Длинный, до пят, плащ был расстегнут, под ним – очень короткая юбка… Таранов подумал, что у нее красивые ноги. Хлопнула дверца, и ухоженная «семерка» уехала. Иван сплюнул на асфальт и пошел домой пешком. Жил он рядом. По дороге в магазинчике «24 часа» купил бутылку водки и банку «Доктора Пеппера». Магнитола за спиной продавщицы наяривала старинный шлягер «Моя Марусечка». Таранов бросил водку и жестянку с тоником в сумку, вышел на улицу.

В нескольких метрах от входа двое молотили одного. Из освещенного проема двери неслось:

Моя Марусечка! Моя ты куколка. Моя Марусечка! Моя ты душенька. Кругом все рушится…

Человек, которого били, упал.

…а жить так хочется И так приятно, хорошо мне Танцевать с тобой одной.

Упавшего начали бить ногами. Забьют, к черту, подумал Таранов.

– Отставить! – крикнул он. Один оглянулся, второй продолжал бить ногами тело на земле. Человек пытался закрыть голову.

Моя Марусечка! Танцуют все кругом.