Чует сердце – добром не кончится.
Станислав Янович Плещинский, известный также как Поляк, или Плешивый, вышел из подъезда, поздоровался со старухами на скамеечке под навесом. Шел дождь, но зонт Плешивый раскрывать не стал – до машины всего-то метров пять.
Он аккуратно поставил портфель на переднее пассажирское сиденье и даже прихватил его ремнем безопасности – гранаты, век бы их не видеть!… ладно, кончится все – поставлю свечку в церкви… Плешивый запустил двигатель, прислушался к ровному бормотанию дизеля и тронулся с места. Когда въехал под арку, с улицы навстречу ему вкатился задним ходом грузовичок-фургон. Плешивый включил дальний свет и просигналил. Фургон остановился, вспыхнули малиновые стоп-сигналы. Плешивый снова просигналил. Сзади к его «бээмвухе» подкатил «жигуль». Фургон стоял, и не думая двинуться с места. Совсем оборзели, подумал Плешивый. Сзади начал сигналить «жигулёнок». Двигатель фургона заглох, водитель вылез из кабины, развел руками… Вылез, матерясь, и Плешивый из салона «БМВ». И из «жигуля» вылезли два злых мужика.
– Ну, что там? – сказал один.
– Да вот, – ответил Плешивый, – заглох мудак на «ГАЗели».
– Это я – мудак? – спросил водила агрессивно, направляясь к Плешивому. Станислав Янович нервы имел крепкие. И три сидки за спиной. Шоферюгу этого он ни хрена не боялся.
– Ты! – сказал он. – Мудила с Тагила. Купи себе велосипед.
– Это точно, – поддержал его сзади водитель «жигуленка». Потом он опустил кулак на затылок Плешивого и подхватил падающее тело. Скомандовал шоферюге с «ГАЗели»:
– Что стоишь? Открывай ворота.
Водила опустил задний борт, откинул брезент. Тело Плешивого забросили внутрь. Его «БМВ» отогнали в переулок, осмотрели бардачок, багажник, изъяли портфель. Под аркой стало пусто. Только удушливый запах выхлопа висел некоторое время, но и он развеялся.
Очнулся Плешивый на бетонном полу. Болела голова, и во рту было мерзко от эфира, которым его попотчевали.
– Выспался, Поляк? – произнес кто-то над головой. И засмеялся. И еще два или три голоса подхватили. Смех отзывался в затылке. Людей Плещинский не видел, видел только ноги и серый, пыльный пол. Он попытался сесть, опираясь на руку, но голова закружилась, его повело и он снова упал. Над головой опять засмеялись. Издевательски, злорадно.
– Поднимите его, – сказал кто-то. – А то он так и будет тут валяться, как Ванька-встанька.
Сильные руки подхватили его, дернули вверх. В голове как будто бухнул многопудовый колокол. На несколько секунд Плешивый оглох и ослеп… Его вытошнило. Голоса взорвались недовольно: урод! сука! козел! – но он не понимал, что они говорили.
Когда он пришел в себя во второй раз, стало, казалось, несколько легче. Но пришел страх.
– Очухался, Поляк? Или тебя лучше называть Плешивым? – спросил тот самый человек, который дал команду его поднять.
– Ты… кто?
– Неважно, – ответил Палач. – Важно, чтобы ты осознал свое положение и рассказал, за что ты убил Савелича.
– Я ничего не знаю, – сказал Плешивый, понимая уже, что говорит ерунду, что дело дрянь и рассказать все равно придется… А свечку в церкви – наоборот – ставить уже не придется.
– Ну? Зачем грохнули Савелича?
– Это не я, – сказал Плешивый. – Не знаю ничего. Ошибка какая-то.
– Слушай внимательно, Поляк. Стоянка возле «Оклахомы» контролируется видеосистемой. |