– Виктор Федорович, – ответила трубка голосом дежурного, – маячок сработал.

– Маячок? – переспросил Палач, недоумевая, но потом врубился и быстро спросил: – Когда?

– Только что. Группа уже выехала.

Таранов быстро осмотрел квартиру – никого. Но то, что в ней побывали, не вызывало сомнений. Те, кто был здесь и проводил обыск, особенно не церемонились и, кстати, прихватили полторы тысячи баксов из тайничка. Плевать – спишем на войну… спасибо, что награды не взяли.

Зато в документах и фотографиях порылись. Видимо, хотели установить связи…

Таранов быстро сгреб в сумку ордена, фотографии, письма – он не знал, вернется ли когда-нибудь в эту квартиру, и брал самое ценное. То, что зачастую не имеет материальной ценности, но существовать без чего человеку худо. Потому что это корни его, память его, суть его, боль его.

Он сложил в сумку разрозненные странички своей жизни, посмотрел на часы – прошло всего четыре минуты, как он вошел в квартиру… Так, а теперь возьмемся за настоящий тайник. Поднатужась, он в несколько приемов отодвинул от стены массивный трехстворчатый шкаф, принес из туалета инструменты. Он аккуратно снял плинтус и стал одну за одной извлекать паркетины. Из дыры в полу Иван вытащил плоскую жестяную коробку из-под сигар. Он сдул пыль и провел по коробке рукой – «проявилась» яркая картинка: океан и желтый песок берега с белой ниткой прибоя. А над берегом ветер шевелит кроны пальм… Эти сигары когда-то подарила ему Ольга. Знать бы, с кем она теперь? Все так же со своим красавцем-полковником?

… Резко ударил по нервам звонок телефона. Он вскочил, метнулся к домашней «трубке» но сообразил, что она разряжена и разговор возможен только со стационарного аппарата. Он метнулся в прихожую, схватил трубку: да.

– Кажется, приехали к нам, – сказал Лешка взволнованно.

– Сколько их?

– Четверо… На двух машинах. Один – в ментовской форме. Быстро уходи, Иван… А черт, поздно… они идут к тебе. Вошли в подъезд.

– Все вместе?

– Нет. Двое и мент третий.

– Сваливай отсюда, Леха. Быстро сваливай и делай все, как я велел. Ментов вызовешь, если я не позвоню через десять минут.

– Я вызову сейчас.

– Не надо, не вызывай.

– Иван!

– Это приказ. Все. Выполняй.

Лешка пытался еще что-то сказать, но Таранов не слушал. Он положил трубку и метнулся в комнату. Открыл сигарную коробку. Внутри лежал «ПМ» и два толстеньких конверта под ним. Иван взял пистолет, передернул затвор. Кажется, машинка в порядке. Хотя и пролежала без ухода лет шесть. Он включил магнитофон. Звук поставил почти на максимум… Ринулся в прихожую и выглянул в глазок – трое преодолевали последний лестничный марш. Впереди шел крепыш в милицейской форме с погонами старшего лейтенанта.

Иван отпрянул от глазка, снял и бросил на пол прихожей ботинки – любой лишний предмет отвлекает внимание. А ботинки, небрежно брошенные посреди прихожей, в сочетании с громко орущей музыкой, определенно говорят: гостей хозяин не ждет. Таранов бесшумно оттянул дверную щеколду, скользнул в ванную. Он встал внутрь ванны, задернул шторку и стал невидим в темноте… оставалось ждать. Магнитофон надрывался:

Ален Делон говорит по-французски…

Он стоял и ждал, прислонившись затылком к холодному кафелю. «ПМ» держал у бедра в опущенной и расслабленной руке. Казалось, он простоял час.

… Ален Делон, Ален Делон не пьет одеколон, Ален Делон, Ален Делон пьет двойной бурбон…

Дверь в квартиру отворилась, и на пол прихожей упал свет.