* * *

Четырнадцать дней спустя, в четверг, Ханна родила сына. Мальчик весил три с половиной килограмма и был идеален. Изможденная после восемнадцатичасовых схваток и потуг, увидев младенца в руках изумленного отца, Ханна отдалась на милость врача и акушерки и провалилась в целительный сон.

На заднем плане маячили, как назвал их врач, три феи-крестные: миссис Дрейтон, Наташа и Полли, но именно Мэгги, усталой, но счастливой, доверили отнести младенца в комнату Питера и дать старику на руки. Питер взглянул на пухленькое сморщенное личико, на чмокающие губки, требующие кормления, и подумал: «Вот теперь я могу уйти, а ты займешь мое место», но с его тонких губ при взгляде на Мэгги сорвались лишь тихие слова:

– Не правда ли, он прекрасен? Ты должна за ним присматривать, Мэгги. Ты будешь ему нужна. А попозже ему без тебя никак не обойтись.

– Да, Питер, я пригляжу за крохой.

Мэгги передала ребенка миссис Джиллимен, и три женщины тихо удалились, а Питер, взяв девочку за руку, сказал:

– А теперь иди-ка в постель, ты спишь на ходу. Поговорим утром.

– Правда? – неуверенно спросила Мэгги.

– О да, – кивнул Питер. – Утром мы обязательно поговорим.

Она наклонилась и поцеловала его в щеку, а он задержал её лицо в ладонях и прошептал что-то похожее на «моя маленькая любовь».

Четыре дня спустя от Питера остался только дух. Но никто не плакал. По крайней мере в тот день.