– Спасибо.

– Ты должна была мне сказать, что плохо себя чувствуешь.

Рейчел выдавила из себя слабую улыбку. Да, это был Жоан во всей своей красе! Надо было снова привыкать к постоянной опеке. К счастью, он не заметил выражения ее лица. Оно бы разгневало Жоана еще больше.

– Мне уже гораздо лучше, – прошептала Рейчел. – Просто я очень устала. Мне бы поспать немного, и все как рукой снимет.

– Что-то ты раньше не падала в обморок от усталости.

Медленно подняв голову, Рейчел встретилась с ним взглядом. Настойчивость Жоана нервировала. Его проницательные золотистые глаза, казалось, видели ее насквозь.

Она поспешно уткнулась лицом в полотенце.

– Ну… видишь ли, это был очень утомительный перелет. И я целый день ничего не ела.

Не могла же Рейчел сказать, что иногда даже от слабого запаха еды ее желудок выворачивается наизнанку. А настойчивое давление Брайса лишало ее даже намека на аппетит. Его телефонные звонки сделались постоянными, а тон агрессивным, когда Рейчел отказалась поступить так, как он хотел. Брайсу было так легко произнести: прерви беременность! Просто прерви ее. Как будто ребенок – это всего лишь телефонный разговор.

Ничего из этого она не могла рассказать Жоану. Поэтому молчала. Тот начал потихоньку снова заводиться.

– Когда ты прилетела в Сан-Франциско?

– Утром. – Рейчел положила руки на прохладный бортик роскошной ванны. – Полет был просто ужасным, к тому же затянулся из-за тумана, так что я сразу поехала к клиентам.

– Ты что, не могла позвонить и перенести встречу?

– Ну… в аэропорте я купила себе сандвич.

– Конечно. Лучше еды на свете не найти! – Его красивые губы скривились от отвращения.

Рейчел поймала себя на том, что завороженно смотрит на них. Та единственная ночь, когда Жоан поцеловал ее, до сих пор жила в ее памяти, хотя с тех пор прошли годы. Его поцелуи были такими… такими страстными!

– Патрисия иногда относится к еде примерно так же, как и ты, – продолжил он. – Она считает, что помидоры и немного креветок – это все, что нужно для жизни.

При упоминании о креветках Рейчел опять замутило. Она никогда не могла их есть.

– Спасибо. Обойдусь без них.

Жоан снова помрачнел.

– Только не говори этого Патрисии. Она их приготовила в огромном количестве на выходные. Для тебя тоже хватит. Ты ведь являешься членом семьи.

– Даже если я не звонила и не писала десять лет?

Рейчел рассчитывала пошутить. Но Жоан и не подумал улыбнуться.

– Не смешно.

Он действительно мог быть невыносимым. Рейчел возвела очи горе.

– Дело не в шутке. Просто у тебя плохое настроение.

– Видишь ли, дорогая, я звонил тебе, – сообщил Жоан мрачно. – И посылал письма. Писал в твой университет. Потом к тебе на работу даже когда ты на год уехала во Францию, чтобы изучать там садово-парковое искусство эпохи классицизма.

Рейчел снова стало нехорошо, и она присела на бортик ванны.

– Да, ты писал мне, – вызывающе сказала она. – Длинные письма, полные претензий и грубостей. Естественно, я не отвечала на них!

– Я никогда не был груб с тобой.

– Жоан, не лги!

– Ты все видишь в превратном свете. Я до сих пор не могу понять, о чем ты думала, забираясь ко мне на колени, кокетничая, как… как…

– Ну, давай скажи это!

– Неважно.

Рейчел теребила в руках полотенце, размышляя над его словами.