Но алтарь, игрушка Меган, окровавленный клочок старой ткани и сорок четыре свечи с запахом гардении, образующие имя мертвой малышки…

Нет объяснений. Если верить собственному брату – игрушку Меган так и не нашли. Если верить собственным желаниям – в подсознании не должна всплывать хижина с запертой там убитой девочкой. Если верить собственному миру – злоумышленник не должен выжидать в спальне через коридор поздно ночью. Просто голова кругом.

Но алтарь существовал. В реальности. Кто-то пытается передать некое сообщение, и придется принять это всерьез. Надо расспросить Ларри Диггера, просто необходимо. Все расследовать самостоятельно. Посмотреть, что нарыла полиция. Может, кто-то просто злится на Стоуксов, вот и пытается навредить. Придется докопаться до сути, если не ради своей семьи, то ради себя самой.

Система безопасности дома предупреждающе звякнула. Мелани успокоилась, услышав, как набирают контрольный код на панели у входа. Еще один подтверждающий санкционированный вход звоночек. Через несколько секунд послышались шаги по коридору, потом мать всунула голову в двери кабинета.

Патриция была в длинном черном пальто и кокетливой шляпке. Тушь осыпалась вокруг глаз, и она выглядела так, словно провела весьма нелегкий день. Обычно мать возвращалась с собраний Анонимных алкоголиков порозовевшей, обновленной и готовой противостоять всему миру, следуя программе двенадцать шагов. Но не сегодня.

Она вошла в комнату, нервно теребя верхнюю пуговицу пальто и старательно избегая взгляда дочери.

– Привет, – первой произнесла Мелани. – Что-то ты поздно.

– Привет, милая.

Мать запоздало улыбнулась, еще сильнее завертела пуговицу, наконец расстегнула. Махнула полой пальто по стопке книг у двери, бросила шляпку, подошла к дочери и чмокнула в щеку холодными губами.

Мелани уловила запах застарелого сигаретного дыма, смешанного с «Шанель № 5», и застыла.

Мать пахла так, словно была в баре.

Обреченно, машинально Мелани принялась искать признаки. Жидкость для полоскания рта успешно скрывает запах джина с тоником. Легкое пошатывание. Мутные глаза, бессвязная речь. Трясущиеся руки, виноватое выражение лица. Но, в общем-то, трудно утверждать наверняка. Возможно, это один из тех дней матери, а возможно, все гораздо хуже. За последние шесть месяцев все невероятно усложнилось.

– Твой отец уже в постели? – отвернувшись, бодро спросила Патриция, якобы разглядывая стопки книг.

– Его нет дома.

– Ну, иногда он задерживается даже по воскресеньям, – нахмурилась Патриция и подняла старый фолиант. – Вероятно, из-за каких-нибудь важных пациентов.

– Возможно.

Мать отложила книгу. Взяла другую. К дочери не поворачивалась.

– Как твоя мигрень, милая?

– Все прошло.

– Спокойный день?

– Разумеется, – прошептала Мелани. – Разумеется.

Патриция повернулась. Бросила томик, который неохотно, почти сердито держала в руках, и внезапное проявление эмоций снова заставило зазвучать колокола тревоги в голове Мелани. Мать вздернула подбородок. Голубые глаза засверкали. Выражение лица стало вызывающим, у Мелани захолонуло сердце. О, Боже, мама снова сорвалась. Просто она не очень сильная. В ее жизнь существует так много демонов, так много темных моментов…

А потом Мелани вдруг заинтересовалась причинами. Прошло двадцать пять лет, а мать по-прежнему тревожится. Что же она натворила?

– Я не пьяна, – категорически заявила Патриция. – О, не стоит отрицать, Мелани. По глазам вижу – ты решила, что я пила. А вот и нет. Просто… просто наступил один из тех дней.