|
Этого человека, как и прочих из команды парусника, можно было считать мертвецом: О’Каймор никогда не брал пленных. Что с ними делать, с пленниками, взятыми в бою? Это было проблемой в любой из земель Эйпонны, кроме дикой Р’Рарды, где их просто съедали. Захваченный в плен не рассматривался как полноценный работник, да и сама идея обращения человека в подневольную скотину была чужда исповедовавшим кинара. И потому пленных либо убивали, либо усыновляли в клан, либо отпускали - за выкуп или из милости. Но О’Каймор никого не оставлял в живых и не брал выкупа. К чему рисковать? Слухи, молва, сплетни… где и сколько взято, какие суда сожжены, какие пущены на дно… сколько народу переселились в Великую Пустоту… Нет, таких разговоров он не любил и старался не оставлять следов, могущих повредить второй его ипостаси - мирного торговца и благородного владетеля надела Чью-Та. Тем не менее его знали - и боялись.
Вот и сейчас накамский кормчий со страхом уставился на герб, сиявший на доспехе тидама. Он уже понял, в чьих руках очутился, и не рассчитывал на пощаду. - Ну, блевотина Паннар-Са, - произнес ОКаймор, склонившись над бледным накамцем, - можешь выбирать между легкой смертью и смертью потяжелей. Либо тебе перережут глотку - быстро и без мук, либо подвесят на канате у самой воды… И знаешь, что тогда будет? Накамец судорожно вздохнул - акулы в прибрежных водах отличались редкостной свирепостью. - Так что ты выбираешь - веревку или топор вон того парня? - Тидам покосился в сторону Хомды. - Топор, мой милостивый господин, - пробормотал шкипер. - Хм, топор… топор нужно еще заслужить, - О’Каймор выпрямился и уставил на кормчего свою трубу. - Ты ответишь на мои вопросы, падаль, тогда будет топор. Иначе… - Он ударил трубой по свисавшему с реи канату. - Что хочет знать господин? - с обреченным видом шепнул накамец. - Для чего эта лодка? - Теперь труба ОКаймора опустилась на борт ладьи. - Это погребальный челн, милостивый господин. В таких хоронят больших людей из Тайонела, благородных сахемов. - Правильно, - кивнул тидам, - я вижу, ты не врешь. Ну, и зачем ты тащил его в Одиссар? Ведь твоя посудина направлялась в Одиссар, верно? - В Хайан, - уточнил накамец. - Мы везли товары… совсем немного… и отряд воинов сагамора, Ахау Севера… - Зачем их послали? - За телом… за телом светлорожденного Эйчида, потомка Тайонельского Очага… - Кормчий внезапно всхлипнул. - Ты так любил этого Эйчида, что теперь плачешь по нему? - ОКаймор удивленно поднял брови. - Нет, господин. Мне нет дела до Эйчида, чье тело уже в руках бальзамировщиков… Плачу же я о своей судьбе, о людях, что пошли со мной, о детях и женах, что остались в Накаме… Тидам внезапно смягчился. Пожалуй, стоит подбодрить этого ублюдка, подумал он, ибо здесь, в море, нет жреца, ни Странствующего, ни Принявшего Обет, который мог бы утешить людей перед смертью песнопениями и словами. - Все мы - мошкара, колеблемая дыханием Мейтассы, - произнес ОКаймор с сочувствием. - Сегодня тебе не повезло, и скоро ты ступишь на тропу, ведущую в Чак Мооль… Но как знать! Дожив до старости, ты мог мучиться от всяких гнусных недугов, от ломоты в костях и болей в животе… А сегодня ты примешь смерть легкую и быструю, я обещаю. Говори! - Мореходы, не доживают до старости, ты это знаешь, мой господин, - произнес накамец с тоскливой улыбкой. - Но, может, ты и прав… Смерть от топора легче, чем в воде. - Тогда заслужи ее! Что делал этот Эйчид в Хайане? Кто его убил? Говори! - Молодой сахем отправился к Владыке Юга, чтобы встретиться в бою с его сыном Дженнаком, как то положено среди светлорожденных. |
