– Подожди, – говорю. – Это же Советы. У них безбожие, им такого не полагается…

Он усмехнулся одними губами:

– Интересно бы посмотреть, как ведьмачке объяснят, что ее не полагается… – и смотрит на меня как на малого несмышленыша. – Эх вы, городские хлопчики… Пожили бы где поглуше, быстро разобрались бы что к чему… Такие вещи, Андрий, ни царским, ни сталинским указом не запретишь… Дернул же черт связаться…

– Подожди, – сказал я. – Можно ж что-нибудь придумать… Пойдем к ней все вместе, голову простыней накроем…

Он поднял на меня тяжелый взгляд:

– Иди один и что угодно пробуй. Меня к ней больше не заманишь…

– Так она ж нам глаза отводит! Наваждение, морок…

– А я спорю? – пожал он плечами. – Кто ж ее знает, отводит или нет. И что она еще может, опять-таки никто не знает.

– Ни черта не пойму, – сказал я в полной растерянности. – Что же она нам там, на улице, чего-то такого не устроила?

– А я откуда знаю? Может, оторопела поначалу, может, еще что… С ними никогда толком не известно. Говорят, есть такие люди, что знают про них все, но я с ними не встречался… и горевать оттого не стану. Ну, ведьмачка. Они есть. Что, не убедился еще? Андрий… Что это ты?

– Да ничего особенного, – говорю я, теребя застежку у кобуры. – Вывести за забор, хлопнуть в затылок… Командирша, советка, при попытке к бегству… Да и кто спрашивать будет?

Посмотрел он мне в глаза насквозь незнакомым взглядом:

– А вот этого, друже командир, не вздумай… На нее мне наплевать. А вот на себя – нет. Люди говорят разное… Может, ты ее и стукнешь, если она пули отводить не умеет. Вот только потом с тобой очень даже свободно может приключиться такое, что и врагу не пожелаешь. И добро бы с тобой одним… А если со всеми? Нет уж, тут рисковать не стоит…

Меряясь взглядами, мы друг друга поняли без слов: если я все же и попытаюсь, он мне непременно помешает. А как именно и как далеко зайдет, препятствуя, лучше не думать. Для него через труп переступить – что через бревно. А авторитет у него среди командиров, признавая честно, гораздо весомее моего. В конце концов, единственный свидетель – Дмитро, а для Тараса и это не помеха…

Как ни прикидывай, а лучше всего будет побыстрее избавиться от этого, что так непрошено вторглось в мою жизнь. Ладно, это, оказывается, существует. Только обходило бы оно меня десятой дорогой…

Встал я, взял ее сумку, свалил туда без складу и ладу все, что из нее вынимал. Вошел в спальню – слыша, как следом топает Тарас. «Ага, он для надежности хочет меня до самого конца держать под присмотром…»

Лежит она на постели, голая, обворожительная, но там, где следовало бы, у меня уже ничего не колыхнулось. Одного хочется – побыстрее со всем этим покончить. Бросил я сумку на постель и говорю:

– Одевайся и ступай к чертовой матери. Не поняла, что ли? Марш отсюда!

Она посмотрела на меня и не зло, и не сердито – скорее уж равнодушно, устало. Поднялась и стала без малейшего стеснения одеваться при нас, не особенно и торопясь. Меня так и подмывало выхватить парабеллум, но чувствовал я на затылке тяжелый, нехороший взгляд Тараса – и руки к кобуре не потянул…

Она надела туфельки, взяла сумку и говорит мне свысока, словно хозяйка командует кучеру:

– Водителя освободите.

– Друже командир, сходили бы за ним… – говорит Тарас тоном совершенно не приказным – но я прекрасно понимаю, что это приказ и роли на данный момент переменились.