- Даже через газету? Очень подозрительно.

- Ну, я не знаю, Джеймс. Просто не знаю. Перестань перебивать меня, а то я все забуду. Когда она поняла, что беременна, то просто не знала, что и делать. Она дошла до крайности. О, Джеймс, почему мы не смогли прийти ей на помощь? Почему нас не было рядом?

- Мы все время были рядом, - мрачно заметил Джеймс.

- Значит, мы были недостаточно к ней внимательны. И тогда она сказала Оливеру, что ребенок от него.

- Бедный Оливер!

- Да, да, здесь я с тобой согласна. Она поступила плохо. Но представь себе ее состояние. Она была в отчаянии и не знала, что делать.

- Мэгги, неужели ты веришь во весь этот бред? Я не заметил, чтобы она очень страдала или была нездорова.

- А я заметила. Она была очень бледной и усталой. Она заметно похудела, и подвенечное платье стало ей велико. Мы тогда думали, что она нервничает, что все невесты худеют перед свадьбой. Клянусь тебе, что все это не бред, как ты говоришь. Чутье не подсказало тебе, что с ней тогда творилось. Она страдала от чувства вины перед всеми. Слушай дальше.

- Слушаю.

- Поздно вечером накануне свадьбы этот человек, - Мэгги опять заглянула в бумажку, - этот Жерар позвонил ей. Я помню этот звонок. Тогда я еще не спала. Так вот, он вернулся в Париж и хотел с ней срочно увидеться. Он сказал, что с ним случилось нечто ужасное.

- Все как в романе! Продолжай. Я весь внимание.

- Он очень болен, Джеймс. У него лейкемия, и жить ему осталось всего три месяца, от силы полгода. Он сказал Крессиде, что хочет увидеть ее перед смертью. Он бы не возражал, чтобы она приехала к нему после свадьбы, но Крессида помчалась сразу же. Ей хотелось быть рядом с любимым человеком, облегчить его страдания, ухаживать за ним до самого смертного часа. Она должна была сказать ему о ребенке.

- Но, Мэгги…

- Она сказала, что почти не сознавала, что делала, а только чувствовала, что должна немедленно лететь к нему. Это был перст судьбы. Сам Бог помешал ей совершить роковую ошибку.

- Но почему она не пришла к нам со своей бедой? Почему не облегчила свою душу? Мы бы взяли на себя часть ее вины.

- Я спрашивала ее об этом, но она сказала, что боялась нас огорчить. Не забывай, что она написала нам письмо. Она думала, что мы сразу обнаружим его и не будем волноваться. Здесь она ни в чем не виновата.

- Возможно, и не виновата, - ответил Джеймс.

Он был в смятении. Кому верить? Всей душой он хотел поверить Мэгги, но история, рассказанная Крессидой, была слишком дикой, почти лишенной смысла. Но с другой стороны, все было хорошо продумано. Такая история может растопить любое материнское сердце. Как же тогда быть с версией Джулии? Не могла же она все выдумать? Все факты можно легко проверить. Но может быть, Джулия просто свихнулась? Джош сам говорил, что она помешана на психоаналитиках. Ее отец души в ней не чает и до сих пор опекает ее, а она, в свою очередь, сына. Возможно, она и показала письмо Крессиде, но та просто не обратила на него внимания.

- Крессида… - Голос Джеймса сорвался. Он откашлялся и начал снова: - Крессида что-нибудь говорила о Джулии?

- О Джулии? А почему она должна говорить о ней? Какое отношение Джулия имеет ко всему этому?

- Никакого, - начал Джеймс осторожно. - Я просто поинтересовался. Помнится, Джулия говорила, что Крессида была немного расстроена, когда та зашла к ней пожелать спокойной ночи.

- У Джулии чутье, как у носорога, - ответила Мэгги.