Странный свист, и поезд двинулся. Последние предназначенные попадали со ступенек во Вселенную. Кто-то даже с диким хохотом. Лёня оглянулся и побежал по коридору. Все двери в купе были открыты. Жирной проводницы как не бывало. «Улетела во Вселенную, бедолага!» — вздохнул Леня. Вообще поезд значительно опустел. Основная масса вывелась на предыдущих трех невообразимых станциях. Осталось меньшинство.

Динамик долго молчал. «Что же теперь будет?» — взволновался Одинцов. Почему-то именно сейчас он озаботился. «Надо же, меня никуда не спихнули», — подумал он в некоем трансе.

Он опять осмотрелся, лица оставшихся были привычные, родные. И в этот момент заговорил динамик:

— Господа! Следующая станция «Обители». Этих обителей у Творца много и они весьма разные: от предназначенных для чистых душой до искателей высших истин и тому подобное. Иными словами для людей, у которых есть вертикаль к небу. Пусть даже небольшая. У всех них, однако, есть одно общее: все эти люди не попадают в низшие миры. Они не теряют человеческий лик и соответствующий статус.

Никогда еще голосок в динамике не был таким предупредительным. Однако внезапно он изменился, став немного насмешливым:

— Надо сказать, нас удивляет, что в этот, запредельно-гнусный по своей антидуховности, циничный и бездушный период, который длится сейчас на земле, нашлось среди наших пассажиров достаточно много людей, чья послесмертная дорога ведет в высшие обители и чистые миры… Это поразительно и непонятно, — с некоторой даже досадой закончил неведомый комментатор.

Одинцов присмирел. «Наверное, теперь-то мне и сходить», — понадеялся он.

К его удивлению, предназначенных сойти на следующей остановке оказалось не так уж мало. Откуда ни возьмись, в коридоре появились люди, в глазах которых был свет. Изменилась аура, померк ужас. Лёня заметил, что и поезд изменил свои очертания — да и был ли это поезд? Он уже превратился в субстанцию света, внутри которой находились они, оставшиеся путешественники. И этот корабль света входил в иную неописуемую сферу бытия. Черные миры страданий и неутоленной ярости остались внизу, позади. Лица человеков вокруг были не только привычно-родными, но в то же время и особенными, своеобычными, начиная с тех, от которых исходила тишина и покой, и кончая теми, в чьих глазах преобладал разум поиска.

Лёня очень надеялся, что и он будет среди них. «Пора, пора, — вздыхал он, — жене напишу записку, что попал в рай и в ней теперь не нуждаюсь». Лёне даже не пришло в голову, что в раю нет почты.

Все стало как-то понятно само собой. Самые странные мысли и самые нелепые движения, находили свое оправдание, словно так и должно быть. Незнакомые целовались с незнакомыми, возникали люди, о существовании которых Лёня не мог и помыслить. К нему подошел красивый и внушительный мужчина и проговорил, вернее, как-то передал или послал свою мысль:

— Вы не представляете, как окрепло во мне мое бытие. Я просто расширяюсь от чувства благости. Скоро превращусь в планету.

Лёня понимающе кивнул головой, и будущий небожитель ускакал.

«Куда несется этот поезд света, в котором мы сидим, — вдруг засомневался Одинцов, — за его пределами ничего не видно, только нечто умопостигаемое, но у меня тупой ум, поэтому я почти ничего не вижу». Около него вдруг оказалась женственная фигура. От нее изливался поток такой необъяснимой нежности ко всему живому, что Лёня внутренне ошалел и стал приплясывать на месте.

— Кто вы? — спросил он мысленно.

— Раньше Таня была, — прозвенел ответ. — А что?

Да и во всем коридоре разлилась аура невиданной непорочной нежности.