Она вздохнула. Наш мир несовершенен, и справедливости, сколько ни бейся, не добьешься. Однако в библиотеку она пришла не для знакомства с отчетами о загадочных происшествиях и размышлений над ними. Ей нужны сведения о событиях одной-единственной недели, той, когда Иан получил свой трансплантат. Это была середина октября, и, значит, смотреть надо с середины первой половины подшивки. Сунув руку между страницами, Изабелла перебросила налево толстую пачку газетных листов. Десятое октября – слишком рано. Она уже хотела пролистнуть дальше, но взгляд нечаянно упал на заголовок «Смерть учителя». Речь шла о том человеке, которого отстранили от должности в связи с начавшимся следствием по делу о сексуальных домогательствах. Тело нашли на Пентландских холмах, сразу за городской чертой. Рядом была обнаружена предсмертная записка, так что полиция не усмотрела в обстоятельствах дела ничего подозрительного. У покойного остались жена и двое детей.

Изабелла прочла эту заметку с тяжелым сердцем. Цитировалось мнение одного из друзей самоубийцы: учитель был не виновен, но его затравили. Полиция подтверждала, что некой школьнице, чье имя по закону не может быть предано гласности, предъявлено обвинение в попытке помешать отправлению правосудия. Последняя формула означала дачу ложных показаний.

Сделав над собой огромное усилие, Изабелла вычеркнула это дело из памяти. Думать еще и о нем у нее не хватало душевных сил. Помочь несчастному учителю или его семье она не в состоянии. Другое дело – Иан, если, конечно, он согласится принять ее помощь. Она наконец добралась до первого номера нужной недели и заскользила взглядом по колонкам, пытаясь отыскать нужный заголовок. «Мелкое хулиганство угрожает городским паркам». Нет. «Лорд-мэр встает на защиту плана развития дорог. Общество будет на его стороне». Нет. «Полицейского пса, искусавшего хозяина, понизили в звании». Нет. (Изабелла подавила искушение прочитать эту статью. Она не должна отвлекаться. Но что значит «понизили в звании»?)

Обычные заголовки местных газет: споры по поводу планирования, раздача школьных наград, большие и малые преступления. Все это отвлекало – что-что, а цеплять внимание газетчики умели, – но она целеустремленно продвигалась вперед и спустя четыре дня (по газетному счету) нашла то, что искала. «Молодой человек сбит машиной. Исход летальный». Через две колонки помещена фотография. Юноша лет двадцати, в белой рубашке и строгом галстуке, с улыбкой смотрит в объектив. «Рори Маклеод, – гласила подпись, – выпускник Школы Джеймса Гиллеспи, вскоре после празднования своего двадцатилетия».

Изабелла пристально всмотрелась в снимок. Это был один из тех парней, что постоянно встречаешь в таких местах, как Брантсфилд или Джордж-стрит. Его можно принять за студента или, учитывая строгий костюм, за клерка из Банка Шотландии на Морнингсайде. Одним словом, как она и предполагала, самый обыкновенный юноша.

Изабелла стала читать описание происшествия. Рори Маклеод был в Колинтоне, играл в сквош, говорилось в газете, потом зашел с приятелями выпить пива в «Хватком парне». Вышел из бара с одним из друзей. Они вместе дошли до почты, а потом друг двинулся вверх, в сторону холмов Брейд, а Рори свернул налево, на улицу Найл-Гроув. Минут через пять или десять после того, как они распрощались, Маклеод был найден лежащим на Найл-Гроув, у края мостовой, за припаркованной рядом машиной. Вызвали «скорую», парня сразу же отвезли в больницу, но в ту же ночь он скончался. Сбит был всего в нескольких метрах от своей двери. Адрес указывался, тут же приведены были слова дяди погибшего, говорившего о горе семьи и чувстве невозвратимой потери, о рано оборвавшейся жизни, которая обещала так много.