– Водитель, верхний свет, роr favor! – попросил Сцинк.

Августин потыкал в кнопки на приборной доске и наконец включил потолочную лампочку. Сцинк сломал замки чемодана и откинул крышку:

– Что у нас тут есть…

Полицейские просидели у Груперовой бухты всю ночь. Как и предсказывал Джим Тайл, ни черный джип, ни серебристый «кадиллак», отнятый у покупателя круглосуточного магазина в Ки-Ларго, не появились. Пострадавший француз сухо описал налетчика как «иллюстрацию из учебника по челюстно-лицевой хирургии».

Днем полицейские сняли заставу и прочесали Верхние Рифы. Брошенную «севилью» обнаружили через три дня на бывшей тропе контрабандистов в стороне от шоссе №905, всего в нескольких милях от престижного клуба «Океанский Риф». Полицейские ждали еще двое суток, прежде чем объявили о найденной машине. О пулевом отверстии в приборной доске они умолчали, поскольку не хотели попусту беспокоить обитателей и гостей клуба, среди которых было несколько наиболее видных, политически влиятельных и хронически раздраженных налогоплательщиков восточной части Соединенных Штатов. Многие и без того пребывали в скверном расположении духа из-за досаждающих неудобств в поврежденных ураганом домиках. Новость, что преступник-убийца может скрываться в мангровых рощах, вызвала бы жаркую переписку на высшем уровне с Таллахасси и Вашингтоном. В «Океанском Рифе» не пни пинают.

Но, как выяснилось, опасности никакой и не было.

Большинство новобрачных мужчин, столкнувшись с неожиданным дезертирством супруги, обезумели бы от горя, ревности и гнева. А вот Макс Лэм обладал счастливым свойством всей душой, безоглядно отдаваться карьере.

Назойливая мысль крутилась у него в голове, но она не имела никакого отношения к сбежавшей жене. Это были слова чокнутого похитителя: Ты должен оставить наследие.

Они ехали в кузове пикапа и говорили о незабываемых рекламных слоганах. Макс не нашел ничего лучше, как похвастать девизом приснопамятных «Сливовых Хрустяшек». После неудачи компании с хлопьями шестой этаж использовал Макса на разработке изобразительных материалов и рекламных щитов, но не вербального творчества.

Это ранило, ибо Макс искренне считал себя талантливым мастером бойкого пера. Он верил, что вполне способен создать рекламную фразу, которая станет крылатой, наподобие классических примеров, упомянутых похитителем. Оставить наследие, если угодно.

Сигареты «Мустанг» канули в Лету, и Максу пришлось критически оценить потенциал оставшихся у него проектов. Сверхгазированный содовый напиток, который подавали на рейсе в Майами, напомнил ему о «Старом Верном Рутбире».  Пик популярности этой шипучки пришелся на лето 1962 года, но с тех пор ее доля на мировом рынке прохладительных напитков съежилась до микроскопической. Задачей фирмы «Родейл» было воскресить «Старый Верный» в сознании потребителя, и эксцентричное семейство мормонов, владевшее компанией, с готовностью отпускало на эти цели внушительную семизначную сумму.

В фирме «Родейл и Бернс» проект «Старый Верный Рутбир» считался выгодным, но обреченным на неуспех. Напиток никому не нравился – одна бутылочка вызывала громоподобную отрыжку, часто длившуюся несколько дней. Как-то на вечеринке подвыпивший Пит Арчибальд предложил шутливый слоган: «Вы не забудете рутбир – он вам не даст!»

Одиноко лежа в доме Августина, Макс Лэм смаковал перспективу единолично воскресить «Старый Верный». Удача превратила бы его в легенду Мэдисон-авеню. Для вдохновения Макс включил телеканал «Магазин на диване». До рассвета он мужественно лудил аллитерации, аллюзии, каламбуры, стихи и метафоры, связанные с напитком.

О Бонни и не вспомнилось.

В конечном счете Макс остановился на варианте, который детям покажется славной шуткой, но возбудит подростков и молодежь:

«Старый Верный Рутбир – Щекочет Там, Где Не Почешешь!»

От волнения Макс не мог уснуть.