Изменить размер шрифта - +
Возможно, это переутомление.

Августин доехал до выпотрошенной прокатной машины, нацарапал записку и сунул под дворник на ветровом стекле.

– Здесь мой номер телефона, – объяснил он. – Если ваш муж вдруг ночью вернется, будет знать, где вы.

– Мы поедем к вам?

– Да.

В темноте Бонни не могла разглядеть лица Августина.

– Тут просто сумасшедший дом, – сказал он. – Идиоты палят по всему, что шевелится.

Бонни кивнула – со всех сторон слышалась отдаленная ружейная стрельба. Округ Дейд – вооруженный лагерь, – предупредил агент в бюро путешествий и назвал поездку «Туром для Самоубийц». Только глупец сунется южнее Орландо.

Макс спятил, подумала Бонни. И что на него нашло?

– Знаете, почему муж сюда приехал? – спросила она. – Представьте, чем он занимался перед тем, как пропал – снимал на видео разрушенные дома. И пострадавших людей.

– Зачем?

– Для домашнего кино, чтобы показать друзьям на Севере.

– Господи, это…

– Извращение, – сказала Бонни. – Другого слова нет.

Августин промолчал. Машина медленно продвигалась к автостраде. Бессмысленность погони за обезьянами стала очевидной, Августин понял, что большинство зверей покойного дяди исчезло безвозвратно. Крупные животные – черный буйвол, медведи, пумы – неизбежно где-то объявятся, и результат будет плачевным. А змеи и крокодилы, возможно, праздновали обретение свободы радостным спариванием в Эверглейдс, чтобы обеспечить своему виду прочное место в новом тропическом ареале. Августину казалось, что у него нет моральных оснований вмешиваться. Убежавшая кобра имела такое же право жить во Флориде, как и все пенсионеры-швейники из Куинса. Произойдет естественный отбор. Это относилось и к Максу Лэму, но Августин сочувствовал его жене. Он поступится принципами и поможет отыскать пропавшего мужа.

Августин ехал с дальним светом, потому что фонари не горели, а дорога пролегала сквозь свалку поваленных деревьев и столбов, груд искореженного металла и деревяшек, разбитых приборов и вспоротых диванов. У дороги валялись кукольный домик Барби, кровать с балдахином, старинная горка для фарфора, детская инвалидная коляска, пишущая машинка, погнутые клюшки для гольфа, купальная бадья из кедра, расколотая надвое, словно кокосовая скорлупа. Бонни казалось, что сверхъестественно огромная лапа ухватила сотни тысяч жизней и растрясла их по белу свету.

Августину картина больше напомнила налет «Б-52».

– Для вас это первый ураган? – спросила Бонни.

– Теоретически – нет. – Августин притормозил, объезжая раздувшийся труп коровы прямо на разделительной полосе. – Меня зачали во время «Донны» – так, по крайней мере, говорила матушка. Я дитя урагана. Это было в 1960-м. «Бетси» я почти не помню, мне было всего пять лет. У нас повалило несколько лаймов, но дом устоял.

– Наверное, романтично – быть зачатым в бурю.

– Мать говорит, это вполне естественно – учитывая, каким я стал.

– А каким вы стали?

– Всякое говорят.

Августин пристраивался в ряд машин, медленно двигавшихся по въезду на магистраль, когда его подрезал грязный «форд» с погнутыми номерами Джорджии. Машина была набита работягами – наемные строители ехали сюда уже несколько дней и, судя по всему, беспрестанно пили. Водитель – нечесаный блондин с зеленоватыми зубами – плотоядно зыркнул на Бонни и крикнул какую-то гадость. Одной рукой Августин нашарил на заднем сиденье ружье и, пристроив ствол на окне, выстрелил ампулой с транквилизатором точно в живот хаму. Тот взвизгнул и завалился на колени приятелей.

Быстрый переход