— Да, трава растет, как на дрожжах, — согласилась я и прошла мимо.

— Верно! — обрадовалась Раиса. — Моя Тимочка ненавидит стриженые газоны, но в траве заводятся мыши… — Она пробиралась следом за мной вдоль забора. — Скажи, Анечка, почему у тебя такие красивые цветы, а у меня чахнут?

— Поливай чаще и подкармливай минералами! — хотелось ответить мне. Но мои советы для Раисы пустой звук. Поэтому я сказала другое: — Наверно, у тебя почва хуже. — И не останавливаясь, поднялась на крыльцо Римминой половины дома. — Пока! — попрощалась я с Раисой, и скрылась в доме.

Две минуты спустя я стояла в гостиной Риммы рядом с ее креслом, пытаясь скрыть ярость, которая клокотала у меня в груди, а Римма смотрела на меня, и ее большие глаза становились все больше, больше…

Она схватила меня за руку.

— Что с тобой? Ты выглядишь хуже некуда. Что случилось?

— Сережа мне изменяет, — ответила я, чувствуя, что теряю сознание. Слова с трудом выпихивались из моего горла. — Я собираюсь уйти от него и развестись.

Выговорить эти слова вслух оказалось намного труднее, чем произносить их мысленно, и я без сил опустилась на стоящий рядом диван.

— Ну и дела, — пробормотала Римма и тут же крикнула: — Тамара! Принеси воды и сердечные капли!

— У меня все в душе перевернулось, — жаловалась я Римме, прихлебывая чай с лимоном, и отделяя чайной ложечкой кусочки от свежайшего медового пирожного, печь которые Римма большая мастерица. В ее положении это требует определенных усилий, но на кухне у нее (Сережа постарался) так все устроено, что ей практически не приходится прибегать к посторонней помощи. Это славная, но сейчас изрядно захламленная кухня: вокруг рядами стоят разнокалиберные кастрюли с салатами, мясными закусками, соусами, в гриле дожаривается вторая курица, в то время как первая лежит, заботливо завернутая в фольгу, а еще здесь стоят стопками тарелки и подтарельники. А Тамара только что унесла в столовую две коробки. Одну с ножами и вилками, вторую — с накрахмаленными салфетками. В свое время Сережа пригласил мастеров, и кухню отделали кирпичом и деревом, но истинной хозяйкой кухни была Римма, поэтому, когда она устраивала, как мы называем эти мероприятия — «приемы», здесь царил настоящий кавардак. И должна заметить, Римма как нельзя лучше вписывалась в окружающий ее хаос. Впрочем, она вписывается везде. Такая уж у нее способность быть самой собой в любом случае, в любой обстановке.

— Я даже подумать не могла, что Сережа променяет нас на какую-то девку. Ведь он всегда слишком занят, я верила ему, что у него нет ни одной свободной минуты, и вдруг такая дешевка! Я уйду от него, непременно уйду. Жаль георгины и флоксы, — я бросила тоскливый взгляд на наш замечательный дворик, — расцветут без меня.

Римма отложила в одну сторону терку, в другую огрызок моркови. Она вдруг вспомнила про какой-то новый сногсшибательный салат, и непременно хотела его приготовить. Все это время она натирала морковь, и казалось, слушала меня вполуха. Я подозревала, что пришла некстати. Римма очень ответственно подходит к подготовке каждого приема, и не беда, что гости не съедали и десятой доли того, что она обычно готовила, остатками пиршества мы привычно питались неделю, и не очень оттого расстраивались, я в особенности. Отсутствие ежедневной готовки позволяло мне выкроить пару часов на парикмахерскую, бассейн или на встречу с Людмилой.