Кроме того, им же было высказано сомнение в словах товарища Маленкова о том, что «необходимо выстраивать совершенно иные отношения с Природой, отходит от варварского и производственного к ней отношения и переходить к бережному» (цитата). Захаров Олег Георгиевич сказал, что «человек — есть царь природы и должен поступать так, как ему хочется».

Вышеизложенное написано мною собственноручно. Член ВКП(б) с 1920 г. Акинфеев Степан Кузмич. (в самом низу листа замысловатая роспись с разными загогулинами и закорючками)»

Отступление 34. Реальная история.

Маленков Г. М. Воспоминания о былом. - Москва, 1974. [отрывок]

«... По прошествии стольких лет, когда история отринула всю шелуху и оставила лишь настоящее и неизменное, я с полной уверенностью утверждаю, что он (И. В. Сталин), действительно, был великим человеком. Его величие, как это ни странно для всех нас, в том числе и для меня, заключалось отнюдь не в выдающемся организаторском, дипломатическом или военном таланте, хотя все это, несомненно, было и сыграло свою определяющую роль. Суть в том, что Иосиф Виссарионович был исключительно прозорлив! Пусть даже это прозвучит кощунственно, но многие его идеи был по-настоящему пророческими!

… Тот вечер, 26 ноября 1941 г., мне запомнился на всю жизнь. Даже скажу больше, эта дана отмечена в моем личном календаре наряду с трагическим 22 июня... Примерно в десять часов в дверь моей квартиры постучали. Столь поздний визит меня не удивил — шла война и часто возникали дела, решение которых требовало моего личного присутствия. Странным были только то, что за дверью был один из охранников товарища Сталина. Первой мыслью было лишь одно — случилось что-то страшное! Уместно ли будет сказать, что к счастью ничего страшного не произошло, или нет, я не знаю, так как в эти самые часы советские солдаты из последних сил сдерживали немецкие орды на подступах к Москве.

Товарищ Сталин ждал меня в своем кабинете с неизменной трубкой в руках. Увидев меня, он произнес:

- Георгий Максимиллианович, проходите, садитесь, - рукой он коснулся ближайшего к себе стула. - Извините, что так поздно.

Признаюсь, я немного ошарашен тем, что больше никого к кабинете не было. Обычно, при изменении военной обстановки в его кабинете всегда было много военных. В этот же раз не было никого — ни Шапошникова, ни Жукова, ни Тимошенко.

- Мне нужно с вами серьезно поговорить, - в те минуты я даже и представить не мог, о чем товарищ Сталин мог со мной говорить. - Речь пойдет о том, что будет потом..., - он сделал небольшую паузу и слегка встряхнул трубку. - Потом... после войны.

Отмечу, тогда я не просто не знал о готовящемся контрнаступлении, но и даже не думал о такой возможности. Поэтому моей первой мыслью было лишь одно — какое, к черту «потом, когда немцы почти ходят у самого нашего носа?

- Я понимаю, товарищ Маленков, что ваша голова сейчас забита войной и всем, что с ней связано, но никогда не забывайте, что настоящий руководитель, должен не только только правильно реагировать на происходящее, но и предвосхищать, а лучше строить это самое настоящее так, как это ему необходимо!

В ответ я ничего толком не произнес.