Он открыл глаза.

Никакого вверх бегущего эскалатора. Никакой посадочной площадки на крыше. Никакой Марен Фейн, никакого крохотного итальянского пистолета. Не было рядом растерзанной только что — словно оружие было злобным животным — плоти, останков, липких, расчлененных, еще содрогающихся. Он увидел себя — но не мог понять, почему — на городской улице, и даже не нью-йоркской. Он почувствовал перемену температуры, состава воздуха. Здесь были отдаленные горы с покрытыми снегом вершинами. Он почувствовал холод и задрожал. Огляделся. Услышал автомобильные гудки.

Его ноги, его стопы болели. Он чувствовал страшную жажду.

Впереди, около автономного аптечного киоска, он увидел таксофон. Все тело ныло, онемело и похрустывало от усталости и боли.

В таксофоне он взял справочник и посмотрел на обложку.

Сиэттл, штат Вашингтон.

А время, подумал он. Как давно это было? Час назад? Месяцы? Годы? Он надеялся, что это длилось как можно дольше. Фуга, продолжавшаяся бесконечно. И теперь он был старым, старым и разбитым, унесенным ветром, отброшенным в прошлое. Этот побег не должен никогда заканчиваться, даже сейчас. В его уме вдруг, непостижимо как, зазвучал голос доктора Тодта, с помощью какой-то парапсихологической власти, данной ему. Тот голос, который во время полета из Исландии бубнил, бормотал сам себе: слова были неразличимы. И все же их ужасающая музыка. Будто доктор Тодт напевал сам себе старую балладу поражения. «Und die Hunde schnurren an den alten Mann». И вдруг голос Тодта зазвучал по-английски. «И собаки рычат», — сказал доктор Тодт в голове Ларса, — «на старого человека».

Опустив монетку в щель автомата, Ларс набрал номер Ассоциации Ланфермана в Сан-Франциско.

— Соедините меня с Питом Фрейдом.

— Мистер Фрейд, — радостно ответил оператор, — уехал в командировку. С ним невозможно связаться, мистер Ларс.

— Могу ли я в таком случае переговорить с Джеком Ланферманом?

— Мистер Ланферман тоже. Я думаю, вам-то можно сказать, мистер Ларс. Они оба в Фестанг-Вашингтоне. Уехали вчера. Возможно, вы сможете связаться с ними там.

— Ясно, — сказал Ларс. — Спасибо, теперь я знаю. — И повесил трубку.

Затем он позвонил генералу Нитцу. Шаг за шагом его звонки поднимались по иерархической лестнице, а потом, когда он уже решил прекратить все это и повесить трубку, он обнаружил, что смотрит на Главкома.

— КАСН не могло найти вас, — сказал Нитц. — Как и ФБР, и ЦРУ.

— Собаки рычали, — ответил Ларс. — На меня. Я слышал их. Я никогда раньше в жизни не слышал их, Нитц.

— Где вы?

— В Сиэттле.

— Почему?

— Я не знаю.

— Ларс, вы действительно ужасно выглядите. Вы понимаете, что вы говорите или делаете? Что это вы там плетете о «собаках»?

— Я не знаю, где они, — сказал Ларс. — Но я действительно их слышал.

— Она прожила еще шесть часов, — продолжал Нитц. — Но, естественно, не было никакой надежды. И в любом случае, все уже кончилось. Или, может быть, вы знаете об этом?

— Я ничего не знаю.

— Они провели похоронный обряд, надеясь, что вы придете, и мы пытались связаться с вами. Вы, конечно, понимаете, что с вами произошло.

— Я вошел в состояние транса.

— И вы только что вышли из него?

Ларс кивнул.

— Лиля с…

— Что? — перебил Ларс.