Пухлая физиономия Орсино удивленно и недоверчиво сморщилась.

– Но… как ты можешь это определить?

– Есть особый ярковыраженный вид лазерограмм. Он появляется при обследовании представителей животного царства со сложной организацией умственной деятельности. И потом… – она умолкла, а затем, будто собрав все силы для финального удара, сказала твердо и уверенно:

– Эти лазерограммы я подвергла предельному увеличению. И мне кажется, что можно утверждать… что это… именно мысли…

– О боже! – воскликнул Беркович. – Телепатия!

– Да, – сказала она вызывающе. – Именно!

– Тогда не удивительно, что ты не подаешь отчетов. Давай дальше, Дженни!

– Почему бы и нет? – так же резко сказала Реншо. – Считается, что телепатия не существует, причем только потому, что неусиленные потенциалы человеческого мозга уловить невозможно. Но точно так же невозможно различить детали поверхности Марса невооруженным глазом. Однако, когда появились инструменты для такого исследования, телескопы – пожалуйста, сколько угодно.

– Тогда объяви об этом директорату.

– Нет, – покачала головой Реншо. – Они мне не поверят. Они попытаются помешать мне. Но вас – тебя, Джим, и тебя, Адам, они примут всерьез.

– Как ты думаешь, что я должен им сказать? – поинтересовался Беркович ехидно.

– Ты можешь рассказать им о том, что видел собственными глазами. Сейчас я снова подсоединю мартышку к сканеру, и Майк, мой компьютер, выделит лазерограмму абстрактной мысли. Много времени на это не уйдет. В последнее время я только этим и занимаюсь, и компьютер моментально выделяет соответствующую лазерограмму, если только я не ввожу другую команду.

– Почему? Потому, что компьютер тоже думает? – рассмеялся Беркович.

– И ничего смешного, – резко возразила Реншо. – Я подозреваю, что возникает что-то вроде резонанса. Этот компьютер достаточно сложен, чтобы излучать электромагнитные волны с элементами, сходными с лазерограммой абстрактной мысли. Во всяком случае…

На экране снова появилось изображение мозговых волн мартышки. Но картина, которую наблюдали Адам и Джим, была совершенно иной, чем прежде. Теперь пиков было такое множество, что линия казалась просто-таки пушистой, и она все время менялась.

– Я ничего тут не понимаю, – пробурчал Орсино.

– Чтобы понять, ты должен быть помещен в приемное устройство. Внутрь цепи.

– То есть… Как это? Ты хочешь сказать, что нам в мозг нужно ввести электроды?

– Нет, не в мозг. Только на кожу. Этого вполне достаточно. Я бы предпочла тебя, Адам, поскольку у тебя волос… поменьше. О, не бойся, это не больно, поверь.

Орсино повиновался, но явно без особой радости, Он ежился, когда Женевьева укрепляла электроды на его лысине.

– Ощущаешь что-нибудь? – спросила Реншо.

Орсино запрокинул голову, как будто прислушиваясь к чему-то. Похоже, он заинтересовался происходящим. Он сказал:

– Слышу что-то вроде постукивания… и…и еще что-то вроде попискивания – тонкое такое попискивание… и… ой, как потешно… как будто кто-то хихикает!

Беркович высказал предположение:

– Вероятно, мартышка думает не словами.

– Конечно, нет, – подтвердила Реншо.

– Почему же ты решила, что это мысли? Все эти писки, трески и постукивание?

Реншо была невозмутима:

– А теперь поднимемся еще выше по лестнице разума.