|
Я вспомнил, как Дженел как-то спросила: "Ты откажешься от меня?", а я со смехом ответил: "С большим удовольствием". Элис сказала: - Она любила тебя сильнее, чем любого другого мужчину. Но она не сказала "сильнее, чем кого-либо", подумал я. Женщин она выпустила. Я сказал: - Может быть, она поправится. Ты позвонишь мне снова? - Да. Голос ее звучал более спокойно. Она начала понимать, что я действительно не собираюсь приезжать, и это ее смущало. - Позвоню тебе, как только что-нибудь изменится. И она повесила трубку. А я рассмеялся. Не знаю, что меня рассмешило, но я засмеялся. Я не мог поверить в это, это всего лишь ее очередной трюк. Слишком это выглядело драматично, явно она что-нибудь подобное фантазировала о себе, и вот в конце концов припасла небольшую шараду. Но одно я знал наверняка, никогда бы я не стал глядеть на ее опустевшее красивое лицо, оставленное разумом на произвол судьбы. Никогда, никогда бы я не стал глядеть на него, потому что тогда я обратился бы в камень. Я не испытывал ни горя, ни чувства потери. Я был для этого слишком осмотрительным. Слишком хитрым. Остаток дня я ходил туда-сюда по комнате, покачивая головой. Один раз я снова рассмеялся, а позже поймал себя на том, что состроил гримасу, как человек, чем некий постыдный секрет наконец-то раскрыт, или как кто-то, попавший в ловушку, из которой нет выхода. Элис позвонила мне на следующий день, поздно вечером. - С ней теперь все в порядке, - сказала она. И я даже сперва подумал, что так оно и есть, что Дженел все-таки очнулась, что это все ошибка. А потом она сказала: - Мы выдернули штепсель. Мы отключили ее от машины, и она умерла. Мы молчали довольно долго, а потом она спросила: - Ты приедешь на похороны? У нас в театре будут поминки. Придут все ее друзья. Это будет вечеринка с шампанским, а ее друзья будут произносить речи о ней. Ты приедешь? - Нет, - сказал я. - Через пару недель я приеду повидаться с тобой, если не возражаешь. Но сейчас я приехать не могу. Снова наступила долгая пауза, будто она пыталась справиться с охватившим ее гневом, а потом она произнесла: - Дженел как-то сказала, чтобы я верила тебе, так что я верю. Приезжай, когда захочешь, и мы встретимся. И она положила трубку. *** Отель Занаду сиял передо мной, его яркие огни заливали светом одинокие холмы среди пустыни. Я прошел мимо него, и я грезил о тех счастливых днях и месяцах и годах, когда я встречался с Дженел. С тех пор, как ее не стало, я думал о ней почти каждый день. Иногда по утрам я вставал уже с мыслью о ней, вспоминая как она выглядела, как ей удавалось быть такой дружелюбной и полной ярости в одно и то же время. В эти первые минуты после пробуждения мне казалось, что она жива. И я мог думать о наших будущих сценах, когда мы снова встретимся. И только через пять или десять минут я вспоминал, что ее нет в живых. С моей памятью об Осано и Арти таких штук никогда не случалось. Да, собственно говоря, теперь я думал о них редко. Была ли она дороже мне, чем остальные? Но если так, почему я так нервно смеялся тогда, после первого звонка Элис? Почему в тот день, когда я узнал о ее смерти, я ходил взад-вперед по комнате, и меня одолевал этот дурацкий смех? Теперь я, кажется, понимаю, в чем дело: я злился на нее за то, что она умерла. |
