Клиффорд Саймак. Дурной пример
Тобиас, сильно пошатываясь, брел по улице и размышлял о своей нелегкой жизни. У него не было ни гроша, и бармен Джо выдворил его из кабачка «Веселое ущелье» не дав как следует промочить горло, и теперь ему некуда было податься, кроме пустой холодной лачуги, которую он называл своим домом, а случись с ним что-нибудь, ни у кого даже не дрогнет сердце. И все потому, думал он, охваченный хмельной жалостью к себе, что он бездельник и горький пьяница, просто диву даешься, как его вообще терпит город. Смеркалось, но на улице еще было людно, и Тобиас про себя отметил, как старательно обходят его взглядом прохожие. «Так и должно быть, — сказал он себе. — Пусть отворачиваются, если им так спокойнее». Тобиас был позором города. Постыдным пятном на его репутации. Тяжким крестом его жителей. Социальным злом. Тобиас был дурным примером. И таких, как он, здесь больше не было, потому что на маленькие городки, всегда приходилось только по одному отщепенцу — даже двоим уже негде было развернуться. Выписывая вензеля, Тобиас в унылом одиночестве плелся по тротуару. Вдруг он увидел, что впереди на углу, стоит Илмер Кларк, городской полицейский, и ровно ничего не делает. Просто смотрит в его сторону. Но Тобиас не заподозрил в этом никакого подвоха. Илмер славный парень. Илмер соображает, что к чему. Тобиас приостановился, нацелился на угол, где его поджидал Илмер, и без особых отклонений от курса поплыл в ту сторону. — Тоуб, — сказал ему Илмер, — не подвезти ли тебя? Тобиас выпрямился с жалким достоинством забулдыги. — Ни боже мой, — запротестовал он, джентльмен с головы до пят. — Не по мне это доставлять вам столько хлопот. Премного благодарен. Илмер улыбнулся. — Ладно, не шебуршись. А ты уверен, что доберешься до дома на своих двоих? — О чем речь, — ответил Тобиас и припустил дальше. Поначалу ему везло. Он благополучно протопал несколько кварталов. Но на углу Третьей и Кленовой с ним приключилась беда. Споткнувшись, он растянулся во весь рост на тротуаре под самым носом у миссис Фробишер, которая стояла на крыльце своего дома, откуда ей было отлично видно, как он шлепнулся. Он не сомневался, что завтра же она не преминет расписать это позорное зрелище всем членам дамского благотворительного общества. А те, презрительно поджав губы, будут потихоньку кудахтать между собой, мня себя святей святых. Ведь миссис Фробишер была для них образцом добродетели. Муж ее — банкир, а сын — лучший игрок милвиллской футбольной команды, которая рассчитывала занять первое место в чемпионате, организованном Спортивной ассоциацией. Неудивительно, что этот факт воспринимался всеми со смешанным чувством изумления и гордости: прошло много лет с тех пор, как милвиллская футбольная команда в последний раз завоевала кубок ассоциации. Тобиас поднялся на ноги, суетливо и неловко стряхнул с себя пыль и вырулил на угол Третьей и Дубовой, где уселся на низкую каменную ограду баптистской церкви. Он знал, что пастор, выйдя из своего кабинета в полуподвале, непременно его увидит. А пастору это очень даже на пользу. Может, такая картина выведет его наконец из себя. Тобиаса беспокоило, что в последнее время пастор относится к нему чересчур благодушно. Слишком уж гладко идут сейчас у пастора дела, и похоже, что он начинает обрастать жирком самодовольства; жена у него — председатель местного отделения женской организации «Дочери американской революции», а у этой его длинноногой дочки обнаружились недюжинные музыкальные способности. Тобиас терпеливо сидел на ограде в ожидании пастора, как вдруг услышал шарканье чьих-то ног. Уже порядком стемнело, и, только когда прохожий приблизился, он разглядел, что это школьный уборщик Энди Донновэн. |
