— А если нет? — осведомился Ши.

— Тогда придется поджечь конюшню.

Слуги заворчали, но они всегда слушались ее приказаний, так что особенно никто возражать не стал. Мория придержала для них дверь, а Ши в последний раз обшарил буфет.

— Он утащил мой любимый нож. — Мория быстро пробежала глазами по кухонной утвари и принялась засовывать ножи в кожаные кольца на поясе.

— Вот, госпожа. — Мория обернулась и увидела длинный нож для птицы, ощутив ладонью рукоять из железного дерева. — Плохим ножом убить трудно, — ухмыльнулся Ши.

Он приказал бы сражаться и дальше, но солнце уже садилось. Ранканский корабль, на котором развевался уже позабытый многими штандарт Вашанки, бросил якорь на траверзе порта, а экипаж, пассажиры и груз проходили через воображаемый карантин. Пока еще никто не видел ни единого тронутого ужасной болезнью трупа, однако слухи от частых пересказов становились все более и более мрачными. Пока что Уэлгрин ничему не верил, хотя некоторые из его людей и высказывали сомнение по поводу столь странно начавшейся ночи.

Прежде чем он принял решение о том, как действовать дальше, на пороге появился один из тех ветеранов, кто уже многие годы сражался с ним.

— Траш и Ситен у Западных ворот. Они принесли чье-то тело, которое не желают отдавать могильщикам.

— Вот это да, — воскликнул капитан, хватая плащ. — Замп, пригляди за горшком, я еще вернусь.

Уэлгрин поспешно сбежал по ступеням. Он поверил Каме, поверил тем кружкам эля, которые она осушила вместе с ним и со Стратом всего неделю назад. Он верил в то, что она не стреляла в Страта и что окажется достаточно умной и увертливой, чтобы выйти живой из неприятной ситуации.

Временный дворцовый морг начинался как раз за городскими виселицами. В его окошке виднелся слабый свет. С тех пор как всюду развесили чумные знаки, могильщикам стало нечего делать, и они решили как следует обмыть нежданный «отпуск». Осторожно переступая через битые черепки, Уэлгрин услышал, как Траш ругается с могильщиками .

— Стойте как стояли, — приказал капитан, намеренно загородив от могильщиков тело. — В чем дело?

— Оно должно остаться здесь, — заявил старший из могильщиков, показывая на темный предмет под ногой Уэлгрина.

Трашер закусил губу.

— Командир, ведь это же один из наших, Мальм. Он заслуживает того, чтобы лежать среди тех, кому он служил и ради кого умер.

Мальм умер два года назад и никогда не пользовался особым уважением Траша. Уэлгрин уставился на своего помощника, но на лице того ничего нельзя было прочесть И все же он знал Траша уже тринадцать лет, и, если он не хотел оставить тело Камы у могильщиков, значит, на то имелась весьма основательная причина.

— Мы сами с ним разберемся, — заявил Уэлгрин могильщикам.

— Чума, господин. Приказ: ваш приказ. Этих слов хватило, чтобы высокий светловолосый военачальник потерял терпение.

— У моих людей нет чумы, черт вас возьми. У него огромная кровавая дырка там, где должен быть живот! Траш, в казармы его — и немедленно!

Траша и Ситен не требовалось подгонять. Воины взвалили тело себе на плечи и поспешили в казарму, пока Уэлгрин продолжал препираться с могильщиками.

— Мне придется сообщить туда. — Гробокопатель показал корявым пальцем на купол Зала Правосудия. — Даже тот, кто издает законы, не имеет права их нарушать, — гнусавил он.

Уэлгрин провел рукой по взлохмаченным волосам, перехваченным на лбу бронзовым обручем.

— Сообщи лично Малину Факельщику, что траурные ритуалы Вашанки требуют исполнения в казармах — есть в городе чума или нет.