Джихан вытянула руку в сторону Камы, и та почувствовала, как начинает замерзать.

Молин решительно загородил ее.

— Джихан, Кама не сказала ничего оскорбительного, ведь она и сама в затруднительном положении. С нашей помощью, Пенорожденная, ты выйдешь замуж за избранного тобою мага до… — жрец вытянул голову, глядя в окно, где вместо солнца по-прежнему виднелся демонический огненный столп и сверкали молнии Буреносца, — …до заката солнца, если таково твое желание. Я тоже женюсь, если ты мне поможешь…

— Ты женишься? — Джихан недоуменно вздернула крылатые брови, но отвела свой мертвяще-холодный палец в сторону и положила руку на бедро.

— Да. Я женюсь на Каме. С Розандой мне будет легко договориться, поскольку она покинула меня в трудное время, но мне потребуется твоя помощь, чтобы получить разрешение от Темпуса… он ведь опекун твой и Камы?

— Опекун? — вскрикнули хором две женщины. Два изящных женских стана выгнулись, точно побеги лозы, а два поднаторевших в интригах ума начали лихорадочно вести поиск подходящего решения.

— Кто-то, — заговорил Факельщик, невзирая на протесты обеих дам, — должен поставить печать на актах о помолвке. — Жрец обрадовался, что нашел путь, как освободить Темпуса от Джихан, и считал, что уже за одно это Темпуса можно просить о любом одолжении.

Ради руки Камы, ради ее свободы и чести можно было посчитаться долгами, но ради ее любви он хотел большего. Обняв ее подобно мужу-защитнику, Молин шепнул:

— Доверься мне, прими официальную помолвку. Я жрец Матери Бей, Вашанки и Буреносца. Исполнение необходимых ритуалов займет не меньше месяца, а если ты того пожелаешь, можно протянуть и дольше.

Кама, почувствовав облегчение, осторожно вздохнула.

Молин Факельщик еще раз от всей души возблагодарил Бога Бурь, который счел нужным явить себя злосчастному Миру Воров во всем сиянии славы, дабы погасить пожар Хаоса и вернуть былые силы Джихан.

Обернувшись, он снова посмотрел в окно. На этот раз ему показалось, что даже дьявольский огненный столп поддается напору благословленного богом дождя.

Когда Молин Факельщик вышел навстречу высоким гостям в палатах Кадакитиса, Темпус все еще пытался объяснить Терону, который прибыл на окраину страны из-за зловещего черного дождя, все не прекращающегося в столице Рэнке, что визит Абарсиса и знамения велят соблюдать, а может, наоборот, нарушить правила регентства, что чума была надуманна (удобный способ держать под контролем Брахиса), а дождь самый настоящий, что пожары и разрушения просто следствия появления демонического огненного столпа, который имеет прямое отношение к Никодемусу, но абсолютно не связан с прибытием Терона и что «никто, мой друг, не выступит против нас, пока мы не покажем свою слабость».

— Мой повелитель и император, — протянул с поклоном Молин, и Темпус едва удержался от желания немедленно сообщить Терону, что архитектор и жрец Санктуария на самом деле замаскированный нисийский чародей, обманщик, интриган, вечно лезущий не в свое дело крикун, которого уже давно следует проучить.

Терон, который Молина не вспомнил, но узнал яркую сутану, немедленно напустился на него.

— Жрец, в чем провинилась твоя паства, если это место проклято погодой, ведьмой и демоном? — сурово вопросил он. — Если ты сам не в состоянии восстановить мир на этом крохотном клочке земли под небесами, я заменю тебя на более способного. Даю тебе время до Нового года навести здесь порядок — и никаких возражений. — Похожий на льва Терон побагровел: наконец-то он нашел козла отпущения.

Только один Темпус заметил едва изогнутые в улыбке уголки губ императора. Лев Рэнке проревел, обращаясь к Верховному жрецу:

— Видишь, Брахис, он тоже в ответе за этот бедлам, так что ознакомь его с моим указом: или же Санктуарий будет ублаготворен пред лицом богов и избранного ими представителя — меня! — или же вы оба с наступлением Нового года начнете подыскивать себе иное занятие.