Сиделка не слишком вникала в суть происходящего, но на ее лице отражалось полное согласие с Морсфагеном.

Доктор считал удары моего пульса, прослушивал легкие, осматривал глаза и уши, игнорируя все вокруг.

Часовой имел такой же невозмутимый вид, как и Морсфаген.

Я был один.

Но теперь на моей стороне выступали интеллект Ребенка, усиливавший мой собственный, и хитрость, которой я прежде не обладал. Морсфаген думал, что знает меня: парень, мол, несдержан и остер на язык, но не слишком сообразителен. А я изменился и теперь был не менее опасен, чем он сам.

— Тут есть одна проблема, — сказал я.

— Какая?

— Я говорил вам, что мне понадобится целый месяц, чтобы побороть собственное безумие и освободиться от сумасшествия Ребенка. Я чуть снова не потерял рассудок, пробиваясь наружу через ландшафты его подсознания. Вы сканировали на этом уровне?

Он кивнул, но ничего не сказал.

— Теперь, если я останусь в этом теле, поблизости от его разума, то опять впаду в безумие — и на этот раз оно будет перманентным. Я уже не смогу восстановиться.

Неживой свистящий полушепот Ребенка делал мои слова более убедительными.

Морсфаген задумался, точно почувствовал перемену во мне, уловил обретенную хитрость. И все-таки не мог рисковать и понимал, что моя взяла.

Решись он запереть меня в теле Ребенка, и может проиграть подчистую. А такие промахи отнюдь не способствуют военной карьере.

— Отвезите его, — приказал он доктору. — Мы вернем ему тело.

Он улыбнулся мне, но улыбка эта была не из приятных.

— Но вам лучше сотрудничать с нами, Келли. Сейчас война, и нам не до ваших выкрутасов.

— Я понимаю, — не без сарказма ответил я.

— Надеюсь. — И он ушел.

Через несколько минут меня повезли по коридорам на рандеву с моим собственным погруженным в кому телом...

Все это время я торжествовал: мне, похоже, удается одержать верх, и, прежде чем они разберутся, что к чему, я окажусь в выигрышном положении. Теперь я обладал энергией и силой двух разумов, к тому же мой собственный интеллект был теперь дополнен сложнейшим интеллектом Ребенка. Они — просто люди, говорил я себе, куда им тягаться со мной.

Я не понимал, что совершаю ту же ошибку, которую уже совершал дважды. Раньше я считал себя Христом Второго Пришествия, и эта фантазия превратила мою жизнь в кошмар. В подсознании Ребенка я охотно перевоплощался в мифологические образы, в нечто сверхчеловеческое, и это могло стоить мне разума. И вот теперь, когда меня везли по коридору, я снова видел в себе нечто большее, чем человек, — младшего Бога, который вскоре явит свою силу. И эта иллюзия собственного величия неизбежно должна была привести к непоправимому несчастью... И привела...

Глава 2

Мои ноги сводила судорога, от малейшего движения начинали болеть руки и плечи — должно быть, персонал не очень-то хорошо следил за моей бренной оболочкой в течение того месяца, что она пребывала в полной неподвижности. Я ощущал слабость, желудок мой, казалось, сжался, а все внутренности ссохлись. Тем не менее все прошло прекрасно. Я был так рад снова очутиться в своем собственном теле, что не придавал значения неудобствам, связанным с моим возвращением к жизни, а потому не жаловался и даже старался не кривиться от боли.

Морсфагена это, похоже, разочаровало. Тело Ребенка увезли из комнаты — оно будет жить, хотя никогда уже не станет вместилищем разума. Я им этого не сказал, поскольку еще не выбрался из здания ИС и из цепких рук военных. Морсфаген не простит мне такого фокуса, и мне очень не хотелось бы оказаться поблизости, когда он узнает правду, Я принял душ, смывая многонедельный запах больничной койки.