— Вполне возможно! — отвечал баронет. — Вот, например, хоть лошадь моего Дика, это такой славный бегун, лучше которого вы не найдете во всей Англии. Я надеюсь, что мой молодой тезка не откажется испытать его быстроту. Наша малая почта только что отправилась и теперь раньше суток не пойдет, но при быстрой езде еще можно успеть на большую дорогу до проезда большой лондонской почты, которая проходит через ближайший городок ровно в полдень. Надо проскакать десять миль туда и назад, и я ручаюсь за господина Вичекомба, что он успеет еще воротиться к нашему обеду.

Молодой Вичекомб с радостью изъявил готовность исполнить не только это, но и гораздо более важное поручение, и, таким образом, все было устроено как нельзя лучше. Получив от адмирала депеши и некоторые наставления, он сел на поданную ему Диком лошадь и менее чем в пять минут исчез из вида. Тогда сэр Джервез объявил себя на этот день совершенно свободным, приняв приглашение от баронета на завтрак и обед. Когда они собрались уже оставить сигнальную станцию, старик отозвал адмирала в сторону, прося его со всевозможным уважением разрешить его сомнение.

— Сэр Джервез, — сказал он, — вы сами знаете, что я не моряк, следовательно, вы верно благосклонно простите мне какую-нибудь ошибку, если только она будет сделана в неведении. Я знаю, сэр, что на квартердеке соблюдается строгий этикет, которым нельзя пренебрегать, но, сэр, господин Доттон, наш сигнальщик — прекрасный человек, его отец был стряпчим соседнего города и во всей округе считался настоящим джентльменом — почтенный старик этот очень часто обедал у меня еще сорок лет тому назад.

— Кажется, я понимаю вас, сэр Вичерли, — прервал его адмирал, — и благодарю вас за то внимание, которое вы желаете оказать моим привычкам; но вы полный господин в своем владении, и потому я считал бы себя самым тягостным вашим гостем, если бы вы не позвали к своему столу всех, кого вам только угодно.

— Ну, это не совсем то, о чем я хотел просить вас, сэр Джервез. Доттон не более как штурман, а штурман на судне весьма отличен от штурмана на берегу, по крайней мере, мне всегда говорил так сам Доттон.

— Он прав в отношении королевских судов, но на других судах эти две должности почти одно и то же. Во всяком же случае, дорогой мой сэр Вичерли, мне кажется, что адмирал никогда не может унизить себя, находясь в обществе со штурманом, если только этот штурман человек порядочный. Впрочем, сэр Вичерли, позвольте мне самому пригласить господина Доттона к вашему обеду.

— Этого-то я и желал, сэр Джервез, — отвечал радостно баронет. — Теперь мой добрый Доттон будет счастливейшим человеком во всем Девоншире. Я желал бы, чтобы и миссис Доттон и Милли были также с нами, и тогда наш стол, как обыкновенно говаривал мой бедный братец Джеймс, имел бы самый геометрический вид. Он говорил, что все стороны и углы стола должны быть непременно надлежащим образом заняты.

Адмирал поклонился и, обращаясь к штурману, пригласил его к обеду баронета с той приятностью, которую он умел придавать своему обращению.

— Сэр Вичерли настаивает, — продолжал он, — чтоб я его стол воображал поставленным в моей собственной каюте. Поэтому я не нахожу лучшего средства выразить ему мою душевную благодарность, как вполне исполнить его желание и наполнить дом его гостями, которые обоим нам будут приятны. Кажется, миссис Доттон и мисс, мисс…

— Милли, — подхватил баронет, — мисс Милдред Доттон, дочь нашего друга Доттона, леди, которая сделала бы честь лучшей гостиной Лондона.

— Вы видите, что наш добрый хозяин предугадывает желание старого холостяка и просит, чтобы дамы тоже не отказались от нашего общества.